— Привет, не разбудил? — поинтересовался я, итак, будучи уверен, что в это время Дункан не спала. Она оставалась онлайн далеко за полночь и я, как мальчишка, уже не первый день следил за ее зеленеющей аватаркой в инстаграме. Потом, когда она выключалась, я представлял как Хейли гасит свет и, сладко потянувшись, откидывается на белоснежные подушки. О чем она думает перед сном? Обо мне или о своем парне в Лондоне? Я уже давно думал о ней одной, со стыдом вспоминая об Эвелин, только, когда она сама писала или звонила мне.

— А, Фрэнсис, — по ее тону я понял, она удивлена. — Нет, не разбудил.

— У меня зарядка совсем некстати навернулась, а телефон сел. Не одолжишь свою?

Она без всяких раздумий, сходу ответила:

— Конечно, заходи в гости, mon bel-ami*

— Уже бегу.

Назвала милым другом, надеюсь без намека на одноименный роман. Я хоть и привлекателен, но уж точно не пройдоха. Но надо признать, внешность — важная составляющая моего успеха. Кто бы что, ни говорил о талантливой игре — камера должна любить актера. Не считаю себя красавцем, но что-то женщины во мне находят. И Хейли позвала в гости, может она и чаем напоит?

Я в два счета оказываюсь у входных дверей и быстро окидываю критическим взглядом свое отражение в зеркале. Простая белая футболка и мятые джинсы вполне прилично смотрятся на мне. Машинально поглаживаю отросшую для роли щетину на скулах, а затем пытаюсь причесать пальцами вечно взъерошенные кудри, но без толку. Мои волосы живут своей жизнью. На съемках парикмахеры кое-как усмиряют их гелями и пенками, но стоит принять душ — и здравствуй копна диких, я бы даже сказал, зверских кудряшек. А для этой роли мне приходится отращивать шевелюру, в любое другое время я бы уже давно состриг все это безобразие. С досадой корчу себе кривую ухмылку и выскальзываю из номера.

До ее комнаты я, кажется, не иду, а лечу, почти вприпрыжку. И когда, постучав, слышу легкие шаги за дверями, у меня холодеют ладони.

— О, ты быстро, — загадочно улыбается Хейли. — Прости у меня тут беспорядок, — она идет вперед, а я следом, не замечая ничего вокруг, помимо ее танцующей походки. На ней легкий свитерок какого-то винного оттенка и мягкая летящая юбка до колен, облизывающая стройные ноги на каждом шаге.

Хейли жестом приглашает присесть на диван у окна и предлагает выпить. Я не могу отказаться. У меня полное ощущение, что попав в ее номер посреди ночи, я выиграл джек-пот в лотерее. Из памяти совершенно выветривается, что где-то там на другом континенте поздравлений ждет Эвелин.

Хейли. Она заполняет собой все пространство. Вот изящно нагнулась и достала из холодильника лед, он празднично звякает в стаканах, а она льет сверху янтарный виски. Мы чокаемся непонятно за что и молча пьем. Хейли усаживается напротив, подобрав под себя пятки, и ненароком обнажает круглые мраморные колени. На ее лице нет ни грамма косметики, и мне нравятся голубоватые тени усталости под выразительными глазами — результат наших предрассветных съемок. Нравятся ее вмиг покрасневшие от крепкого виски щеки. Мы пьем маленькими глотками, и я все не могу найти повод заговорить, но и Хейли молчит. Молчит и улыбается. А глаза ее подернуты странной поволокой.

И наконец, до меня доходит, отчего она хранит молчание. Если я буду и дальше сидеть как истукан и тупо таращиться на нее, то этот момент ускользнет безвозвратно. Мы начнем болтать о какой-то ерунде и выйдем на новый круг.

Кто знает, как мужчина понимает, что женщина его хочет? В тот момент я просто почувствовал это без всяких слов. Все было в ее глазах, и рассеянной улыбке.

Я отложил свое виски, уверенно потянул стакан из ее рук, и она послушно разжала пальцы, неотрывно глядя на меня.

Неосознанное движение навстречу, и наши губы сливаются в поцелуе. Сначала едва соприкасаясь, глаза открыты. Мы словно еще не верим, что позволили себе дотронуться друг друга. Но уже в следующий миг гибкие руки оплетают мне шею, а мои ладони ложатся на податливую кошачью спину, и я притягиваю ее со всей страстью на которую способен. Восхитительная мягкость желанных губ и острый вкус виски — я чувствую его на языке Хейли. И я пью этот поцелуй залпом, ощущая упругость ее грудей, льнущих к моей.

Ладони забираются под мягкий джемпер; шелковистая кожа спины, поясницы, живота, под моими пальцами горит и вибрирует. Я хочу, чтобы она — вся она — плавилась под моими губами. В тусклом свете гостиничного номера.

Я помню все: и жадный вдох у моего уха, когда после долгих ненасытных поцелуев, я, наконец, стянул с нее свитер и прильнул к пьянящей наготе, и легкий стон, когда мои губы коснулись мягкого живота, и ее горячие пальцы, судорожно обхватившие мою голову, когда я скользнул под юбку. Пряная, сладкая, с привкусом терпкой свежести. Моя. Хотя бы сейчас, на эту ночь — только моя.

***

— Не будем усложнять, — говоришь ты на площади Испании. Вокруг нас потоки туристов, шум, гам, античные колонны, вспышки фотокамер, жара. И мы бесцельно плывем в этом водовороте, подхваченные невидимым течением.

Я прилетел в Рим на неделю, снимаем тут несколько сцен для очередного инди-фильма, который по итогу увидит с десяток критиков и может быть пару моих верных фанатов. Мы еще не закончили съемки, а я уже предчувствую провал. Мне не везет с европейским кино, а ведь я и правда надеялся найти себя в Старом Свете, быть ближе к Хейли. Но череда проб дает лишь крохотные вторые-третьи роли. В то время как в США меня ждут с распростертыми объятиями и предлагают лакомые проекты.

Между тем у Дункан все прямо противоположно. Ее попытки найти достойные роли в Голливуде пока ничем не увенчались. А в британском кино у нее стабильная работа. И когда я говорю ей, что мне плевать на свой успех — я просто хочу быть рядом, Хейли отвечает, “Не будем усложнять”. На ее языке это значит — оставим все как есть. Я хочу взять ее за плечи и встряхнуть как следует, заставить услышать меня, наконец. Я не хочу оставлять все как есть. Я хочу быть рядом. Всегда.

Уже битых три года я жил от встречи до встречи. Я давно расстался с Эвелин, еще тогда в первый год, когда вернулся со съемок, и у