Принц смертных повернулся к нему, и на мгновение возникло ощущение, что Кормах сейчас потеряет терпение, но, когда он заговорил, его голос оставался спокойным.

– Человеку не нужно получить удар кинжалом, чтобы узнать, насколько он острый.

Ийю-Анигато недовольно вскинул руки.

– Этот спор не имеет смысла. Хакатри, сын мой, ты молчишь во время всего обсуждения. Что думаешь ты?

Я полагал, что мой господин молчал, потому что разговор вызывал у него тревогу.

– Я считаю, что этот вопрос нуждается в осмысливании, милорд, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Никто здесь не может оспорить тот факт, что мои дедушка и бабушка поддержали желание смертных владеть прежними землями леди Азоши. И, что еще важнее, если зверь действительно Хидохеби – или один из Великих Червей, – тогда он угроза для всех, а не только для смертных. Однако меня тревожит то, что лорд Эназаши не хочет иметь к проблеме никакого отношения.

– Эназаши подобен крабу, который занимает раковину, брошенную другими, – сказал Инелуки. – Если ему самому опасность не угрожает, на всех остальных ему наплевать.

Амерасу мягко его одернула.

– Лорд Серебряного дома множество раз доказывал свою смелость, сын мой. Он собственными руками, вооруженный только копьем, убивал гигантов. Мужество Эназаши и людей его клана не подвергается сомнению. Осталось выяснить, какие обязательства имеются у Дома Ежегодного Танца по отношению к смертным потомкам Эрна, которые живут в землях, подаренных им моими матерью и отцом.

– Как скажете, леди. – Инелуки встал и поклонился Амерасу. – Но мне споры об обязательствах кажутся глупыми. Нам сказали, что в Вестмарше появился Червь, который прячется в горах Сисвелл. – Он развел руки, словно принимая дар. – Я поеду вместе со смертными и прикончу чудовище. Мне представляется, это деяние будет достойно наследника Дома Ежегодного Танца. – Инелуки повернулся к принцу Кормаху. – Мы выступим завтра, смертные. У меня есть копье, и, хотя оно еще не успело принести мне славу… – Он бросил быстрый взгляд на мать, словно ее защита Эназаши вызвала у него неудовольствие. – Я полагаю, сейчас самый подходящий момент испытать мое оружие… и отвагу.

– Сядь, Инелуки. – Его отец не скрывал раздражения. – Сейчас не время для героического хвастовства.

– Если обещанное будет выполнено, – возразил Инелуки, – оно перестанет быть хвастовством. – Инелуки был охвачен одним из своих странных порывов, и его улыбка превратилась в хищный оскал. – Неужели ты мне не веришь, отец? И считаешь, что я не способен на такое деяние?

– Уже слово, которое ты выбрал, доказывает, что ты не понимаешь происходящего. – Ийю-Анигато наконец полностью сосредоточился на стоявшей перед ними проблеме. – Убийство Великого Червя совсем не то же самое, что охота на дикого кабана или даже гиганта. А теперь сядь, мне нужно посоветоваться с твоей матерью.

Младший брат моего господина медленно опустился на свой стул, но не вызывало сомнений, что слова Ийю-Анигато не прогнали негодование Инелуки, а лишь усилили его. Красивое лицо было напряжено, челюсти стиснуты, блестящие золотые глаза сузились. Он выглядел как трут, готовый вспыхнуть, стоит поднести к нему огонь. Мой господин, сидевший рядом с ним, казался спокойным, но Хакатри всегда лучше умел скрывать свои чувства, чем брат.

– Пусть все собравшиеся разойдутся, – заявил Ийю-Анигато. – Отведите смертных в Гостевой дом и устройте на отдых. Са'онсера и я соберем вас завтра и сообщим наше решение.

После окончания аудиенции я нашел Хакатри, который беседовал со своим другом Тарики Ясноглазым, с которым был ближе, чем со всеми остальными, за исключением Инелуки.

– Как ты знаешь, Памон, мы отправляемся на охоту, – сказал Хакатри, когда я к ним подошел. – Семья гигантов спустилась в Лимберлайт и охотится в дальней части леса Ши'ики. Лошади готовы?

– Да, милорд. Морская Пена вчера немного хромала, но я думаю, из-за осколка камня, попавшего в подкову. И все же вам лучше взять Ледяную Гриву.

– Как жаль, что мой оруженосец не так внимателен, как ты, – со смехом сказал Тарики – и, должен признать, я почувствовал гордость, услышав его слова. – Быть может, мне следует завести своего тинукеда'я.

Хакатри похлопал меня по плечу.

– Существует только один Памон Кес, – сказал мой господин. – И он мой, первый из своего народа, кому доверено знамя оруженосца.

Пока я наслаждался его похвалой, к нам подбежала маленькая свирепая дочь моего господина, Ликимейя, которая преследовала птицу, размахивая палкой, как мечом. Мой господин ее поймал и прижался лицом к щеке, но она отчаянно пыталась вырваться, чтобы продолжить погоню. Следом появилась его жена Брисейю из клана Серебряные косы, чтобы забрать у него «пленницу», и они с Хакатри соприкоснулись кончиками пальцев. За пределами Асу'а Брисейю славилась красотой и во всех смыслах подходила своему мужу, обладая не только мудростью, но и спокойным нравом.

– Быть может, тебе стоит отложить охоту, муж, – сказала она. – Во всяком случае, до тех пор, пока посольство смертных не получит ответ. Твой брат выглядит сильно расстроенным, и, должна признаться, мне и самой не по себе после разговоров о Черве.

Друг моего господина Тарики извинился и оставил мужа и жену, чтобы они спокойно поговорили наедине. Я не мог удалиться без разрешения моего господина, но мне никак не удавалось привлечь его внимание.

– Любимая, – сказал он Брисейю, – если бы я отказывался от выполнения своих обязанностей всякий раз, когда в голову Инелуки приходят странные фантазии, я бы никогда ничего не добился. Мы оба знаем, что мой брат будет некоторое время хмуриться и кипеть, но довольно быстро придет в себя. Так бывает всегда.

Брисейю покачала головой – не столько чтобы возразить, скорее она была огорчена.

– Надеюсь, ты прав, но я попросила тебя подождать по другой причине. У меня нет дара предвидения твоей матери, но разговоры Инелуки о Черве вызвали у меня такую сильную тревогу, какой я не испытывала прежде. – Она поставила маленькую Ликимейю на пол. Девочка присела на корточки возле башмаков отца и принялась играть со шнурками.

– Тревогу? – спросил он.

– Мгновение страха, но он был реальным, как любое из событий, которые произошли сегодня. Я едва не уронила наше дитя, и кровь заледенела у меня в жилах.

– И чего ты испугалась? – спросил Хакатри.

– Я не знаю точно, муж, – я не пророчица. Но я боюсь за твоего брата и боюсь Червя.

Хакатри попытался улыбнуться.

– Ты боишься за Инелуки? Ну это что-то новое. Обычно у тебя бывают плохие предчувствия из-за меня.

Она покачала головой.

– Ты не понимаешь, каким сильным был укол страха. А разве то, что произойдет с твоим братом, может не коснуться тебя – и меня, и нашего ребенка?