привил мне отец, но по какой-то причине я чувствовала, что не могу показать даже проблеска кожи или женственности, идя в мужскую тюрьму строгого режима.

Это не помешало ему найти во мне самое женственное и надругаться над этим.

Придурок.

Почему я снова сделала это?

Потому что я верю в реформы.

Верю, что все люди способны на величие.

Верю в силу искупления.

Кто-то в моей семье должен это делать.

Телефон звонит снова, и на этот раз я смотрю вниз и вижу на линии не мать, а отца. Я качаю головой, вздыхаю. Мне двадцать девять лет, и моя мать все еще жалуется папе, когда не добивается своего. Очаровательно, на самом деле.

— Алло?

— Клэр, твоя мать в бешенстве, — по приглушенному звуку его голоса я бы предположила, что он сидит у бара на задней террасе, окруженный своими дружками. — Ты уже в пути? — он пытается говорить небрежно, но я почти вижу вопрос, который он задал, практически чувствую, как он кипит, потому что она жаловалась перед его друзьями. Так или иначе, это моя вина.

— Да. Буду примерно через тридцать минут.

Я всего в десяти минутах езды, но движение в Пустынном районе печально известно тем, что в час пик оно останавливается.

Это даст мне достаточно времени, чтобы собраться с мыслями, но сначала нужно подготовиться к вечеринке. Я точно не могу надеть костюм на день рождения. С таким же успехом я могла бы наклеить на лоб «Лицензированный терапевт», чтобы никто не спрашивал, кем я работаю.

Но они все равно спросят.

Я ставлю сумку на раковину и достаю платье, которое взяла с собой, чтобы переодеться, специально подобранное под пиджак и не мнущееся. Фелисити сказала, что это «милейшее платье миди с открытыми плечами, в складку», но я бы назвала его просто модным летним платьем. Дверь заперта, у меня достаточно уединения, чтобы быстро переодеться, а затем накинуть пиджак.

Прекрасно. Маленькие ленточки на лямках приподнимают плечи пиджака. Либо я выйду отсюда с этим нелепым видом, либо я выйду отсюда с открытой кожей.

Предпочитаю выглядеть нелепо. Это самый безопасный вариант.

Я морщусь от своего вида. У мамы был бы сердечный приступ.

Прежде чем уйти, я мою руки с мылом горячей водой, как будто хочу стереть из памяти воспоминание о сегодняшнем.

Не помогает.

Я отпираю дверь, перекидываю сумку через плечо и целеустремленно иду к парковке.

Наполовину ожидаю криков или тюремного бунта позади. В одной комнате слышен лязг металла и приглушенный гул голосов, но в остальном тишина.

Я оглядываюсь через плечо, всего в нескольких метрах от камер, где держат заключенных.

Где он сейчас?

Почему меня это волнует?

Мой пульс учащается.

После того, как я ушла, как долго он сидел в комнате?

Что он воображал себе?

Я прочитала файл. Я знаю, что он сделал с женщиной.

Иногда смотришь на преступника и не можешь представить, что он совершил преступление, за которое его осудили. Симпатичные, по-мальчишески выглядящие парни, виновные в школьных перестрелках? Никогда.

Но один взгляд в его глаза, и я поняла, что Константин Рогов способен совершить убийство.

***

На следующий день я просыпаюсь ни свет ни заря. Тусовщица пришла домой со своего дня рождения к десяти, смыла макияж и закончила процедуру ухода за кожей к десяти пятнадцати, а к половине одиннадцатого надела маску на глаза.

К тому времени, как я ушла, мама в шоке покачивалась на своих четырехдюймовых шпильках, а отец раскуривал сигары. Окружной прокурор Пустоши[3], курящий на досуге. Но вечеринкой «Найтингейлов» это можно назвать только тогда, когда мама выкатывает тарелки со сладостями, а друзья отца начинают хвастаться своими достижениями.

Это не моё.

Я потягиваюсь и снимаю маску для глаз, жмурясь от света на телефоне.

5:45.

У меня нету дел до полудня, так что сегодня утром есть немного времени для себя. И я точно знаю, как его потрачу.

Я готовлю себе чашку кофе, сажусь перед компьютером и набираю его имя.

Константин Рогов.

Ссылок меньше, чем я ожидала, ровно две, следующие — профили всех пользователей LinkedIn.

Я нажимаю на первую статью. Пока читаю, кофе остывает.

Тридцатичетырехлетний Константин Рогов, родом из Москвы, осужден за убийство первой степени. Рогов уже отбывал срок за насильственные преступления. Череп его жертвы проломили тупым предметом, хотя причина смерти — удушение. Рогов не сознался, но присяжные единогласно признали его виновным. Рогов будет отбывать пожизненное заключение.

Я пью холодный кофе, мой разум пытается собрать все воедино. Вчера я подумала про себя, что он человек, способный на насилие.

Но насилие над любимой?

Я продолжаю читать.

«Их отношения были, мягко говоря, нестабильными», — сообщил один из источников. «Они постоянно ссорились, и в прошлом году в День святого Валентина она проколола ему шины, когда заподозрила, что он ей изменил. Источники утверждают, что это должен быть брак по договоренности, направленный на формирование союза между ирландской и русской мафией.»

Поэтому он избил ее. Ударил бутылкой из-под вина. Затем задушил до смерти. Я воображаю, как он обматывает мои волосы вокруг шеи и тянет.

Можно убить кого-то, задушив собственными волосами?

Я сглатываю желчь, которая подступает к горлу, когда звонит телефон.

Незнакомый номер.

— Алло?

Щелк-Щелк-Щелк. На линии раздается бодрый мужской голос.

— Исправительное учреждение города Пустошь. Мне нужна мисс Найтингейл.

— Слушаю.

Холодок пробегает по позвоночнику, заставляя волоски на руках встать дыбом. Это не тот номер, которым пользуется мой руководитель.

— Запрошенный звонок от заключенного по имени Константин Рогов. Вы согласны принять вызов?

Мои колени слабеют, и я опускаюсь на стул. Ищу всю свою энергию, чтобы притвориться, будто я не парализована страхом и во рту не пересохло от предвкушения.

— Согласна.

Как говорят на свадьбе.

Я закрываю глаза при звуке новых щелчков.

Теперь он. Его голос глубже, чем я помню, более хриплый, акцент более выраженный.

— Здравствуйте, мисс Найтингейл, — он делает паузу, и я действительно слышу насмешку в его тоне. — Доктор.

— Заключенным не позволено звонить своим врачам, мистер Рогов.

— Ты приняла мой звонок.

Я сглатываю, моя рука дрожит.

— Да.

Боже, как многословно, и за это я получила докторскую степень?

— Не буду вас задерживать, мисс Найтингейл. Я просто хотел сделать предупреждение.

Мой пульс учащается.

— Вы должны прибыть сегодня днем. Но в десять утра они узнают, что врач, назначенный на утреннюю смену, к сожалению, недееспособен и не сможет прийти, как планировалось. Тогда они позвонят вам, мисс Найтингейл. И попросят прийти пораньше.

Я выдавливаю весь воздух из своих легких, просто чтобы ответить.