Палач-самоучка

Первым делом рабовладельцы поставили себе цель — найти еще одного подсобного рабочего, причем именно мужчину. Все там же, на рынке, Комин познакомился с Евгением Шишовым, 37-летним алкоголиком и бывшим десантником. Предложил ему работу, и тот согласился — даже после того как узнал, что именно происходит в бункере. Но вскоре Комин за разговором выяснил, что Шишов по образованию электрик. И в душу маньяка (тревожную и подозрительную, как и у многих серийных убийц) закрались сомнения. Он подумал, что Шишов может поддаться на уговоры пленниц, обесточить лестницу под напряжением и помочь женщинам сбежать, а потом и вовсе сообщит в органы. Вполне возможно, что бывший электрик и не стал бы всего этого делать (он ведь с самого начала не нашел ничего аморального в работе бункера). Но Комин уже принял решение.

В отличие от первого убийства, когда просто вывезли спящего человека на мороз, вторая расправа была по-настоящему жестокой. Рабовладелец соорудил что-то наподобие электрического стула — знания о его примерном устройстве он почерпнул из учебника по судебной медицине, который читал на досуге. Посадив Шишова на стул, он обмотал его оголенными проводами и подключил их к двум выключателям. Но даже на этом этапе он хотел сохранить руки «в чистоте», поэтому нажать на кнопки и фактически казнить несчастного он приказал своим пленницам. По воспоминаниям подельника Комина, Александра Михеева, Шишов скончался почти мгновенно.

Тело закопали в ближайшем лесу. Позже его обнаружат, проведут экспертизу и выяснят, что гибель наступила от воздействия электрического тока. Но расследование по каким-то причинам сошло на нет, и Комин снова остался безнаказанным. Правда, после жестокой казни Шишова забеспокоился подельник рабовладельца — Михеев. Видимо, он не ожидал, что Комин на такое способен. И даже порывался выйти из дела (по крайней мере, так он рассказывал уже позже).

Александр Михеев, сообщник Комина:

«После смерти Евгения я напился, пришел и сказал: «Это не моя мечта, сам понимаешь. Два трупа на ушах, я буду молчать. Но меня, говорю, в покое оставь. Твоя мечта сбылась, у тебя работа, все есть, только, говорю, оставь меня в покое». Я пошел, он мне в спину крикнул: «Пожалеешь еще!» Месяц был очень неприятный, он молчал, не появлялся, потом пришел, вызвал. «Пойдем, — говорит, — на улицу поговорим, у стен уши есть». Паранойя какая-то была в этом плане. «Ну хорошо, — говорит, — живи как хочешь, но мы с тобой одной веревочкой повязаны и никуда не денешься, будешь мне помогать. Когда приду, скажу, будешь приходить» (QR-код 2).

QR-код 2

В результате Михеев так и не смог уйти из бункера, продолжил помогать Комину и, разумеется, не стал ни о чем сообщать в органы.

Тем временем наступило лето 1995 года. Вера Талпаева приводит в рабский кооператив еще одну жертву — 36-летнюю Татьяну Козикову. Снова главную роль сыграло отчаянное положение: женщина трудилась поваром на местном предприятии и уже год не получала зарплату. А недавно украла с кухни пирожное для маленькой дочери. Руководство угрожало судом, причем вполне серьезно — заседание должно было состояться этим летом. Но подсудимой Козикова так и не стала, попав в лапы Комина.

С двумя полноценными швеями и помогающей Талпаевой кооператив в бункере заработал в полную силу. Беспощадный Комин, не прекращая издевательств и побоев, все так же заставлял женщин работать на пределе возможностей.

Татьяна Козикова, пленница Комина:

«Норму давал невероятную. Сейчас кому рассказать, никто в это не поверит никогда, чтобы столько можно сшить и сделать. Это невозможно. Он пришел днем, принес материал, сказал: «32 халата чтобы к утру были готовы». Их нужно кроить и сшить. И все нужно сделать. А попробуй не сделай. Он же нам сказал как? “Я потом бить вас не буду, я просто вас буду потихонечку резать за каждую провинность — кончик носа отрежу, уши, потихонечку, оставлю глаза, руки, это будут у вас целые, чтобы вы работали”».

В отличие от сломленных духом Талпаевой и Мельниковой, Козикова постоянно думала о побеге. И даже подбадривала своих подруг по несчастью: например, отговорила одну из них от суицида — в надежде на скорую свободу.

Однажды Комин спустился в бункер по лестнице, предварительно ее обесточив. Женщины решили, что другого шанса может не быть и умудрились запереть своего мучителя в одной из комнат подвала, заблокировав ручку сковородкой, а затем бросились к лестнице. Но Комин смог освободиться. Впоследствии, уже на допросах, он максимально отрешенно, даже меланхолично признавался, что в тот день «очень строго» наказал своих пленниц. Сами женщины говорили о тех событиях совершенно по-другому.

Татьяна Козикова, пленница Комина:

«Он так меня бил до такой степени, что сам был весь в крови. Брызги крови. Кожа лопалась. Потом, мало того, он взял шланг, потом мне выворачивал голову. Потом он взял свечку. Свечкой поджигал мне руки».

После того дня Комин поставил невольницам условие: либо он разрезает им рот от уха до уха, либо делает каждой татуировки. Несчастные пленницы, разумеется, выбрали второе — и в ближайшее время у каждой из них на лбу были выбиты три буквы: «РАБ». Чтобы сделать подобную татуировку в домашних (или, скорее, тюремных) условиях без специального аппарата и подходящих чернил, требуется более 300 уколов.

Но на этой пытке Комин не остановился. После попытки к бегству он стал еще сильнее переживать, что может лишиться своего предприятия. Поэтому вскоре к стенам бункера он прикрутил ошейники и кандалы. И ввел новые правила: теперь, перед тем как спуститься вниз, рабовладелец подавал сигнал (несколько раз включал и выключал свет), после чего женщинам надо было заковать себя в кандалы и ошейники и бросить ключи на стол.

Подземный город

Несмотря на ужесточение режима на предприятии, Комин все так же продолжал выпускать Веру Талпаеву на поверхность — по мелким поручениям или на поиски новых жертв. В конце 1995 года он снова попросил привести еще одну рабыню. Но в тот раз, выйдя из бункера, Вера назад не вернулась. Почему она не сделала этого раньше — из-за панической боязни Комина, потому что смирилась с новым способом существования или поскольку сама была частично заинтересована в работе предприятия, получая с этого какой-никакой доход, — до сих пор не совсем понятно. И даже если