Глава 2

Моя хижина недалеко, но прогулка по холмам кажется в три раза длиннее, чем обычно. Когда я вижу знакомую соломенную крышу, плетень4, подлатанная прошлым летом, я испускаю тяжелый вздох облегчения. Мы добрались.

Я открываю дверь локтем и захожу в маленький домик. Там почти темно. Я тяну за собой малиновую шелковую веревку, которой закрыла дверь как попало. В конце тихо звенит серебряный колокольчик. Это старые защитные заклинания срабатывают. Они предупреждают, если кто-то попытается вломиться.

Единственный свет — это угли, которые все еще тлеют в очаге, ожидая, когда я вернусь и разожгу в них пламя. Я опускаю свою новую спутницу на старую бабушкину кровать — моя стоит на чердаке — и оставляю ее там, а сам отправляюсь к огню. Первым делом нужно найти тепло. Она не согреется, если мы почти не дышим, даже в помещении.

Присев у огня, я кладу ладонь на мантию.

— Фолост?

Пламя вздрагивает в ответ. Оно почти обретает форму лица, бело-золотые глаза смотрят на меня, а затем исчезают.

— У нас гость. — Я наклоняю голову к кровати.

Один язычок пламени поднимается, поворачиваясь к кровати. Кажется, что он отклоняется от очага, словно пытаясь рассмотреть его получше. Маленький язычок огня вибрирует от волнения или возбуждения… Бабушка всегда лучше меня умела угадывать настроения маленького огненного духа. Похоже, волнение было правильным предположением, поскольку угольки разгораются до ревущего пламени, и я отступаю назад, когда волна жара, исходящая от них, бьет меня по лицу.

— Рада, что ты не против компании. — Когда Фолост не в духе, он становится настоящим медведем. Вся хижина замерзает, пока его не удается уговорить прийти в себя. Оплакивать потерю бабушки было еще тяжелее, когда каждую одинокую ночь в доме царил холод.

Когда я отхожу от очага, клянусь, я почти слышу ответ: Действительно, особая компания. Я останавливаюсь, оглядываясь на крошечный дух. Все кажется нормальным.

Покачав головой, я направляюсь к умывальнику в противоположном углу комнаты, у изножья бабушкиной кровати. Я слышал, что в наши дни во многих домах в городе существует наука, называемая водопроводом, — подача воды по команде. Новинка, которая кажется почти такой же волшебной, как жизнь среди духов леса. Что касается меня, то я по утрам набираю воду из колодца. К счастью, мне не пришлось делать все это, и не было необходимости выходить на улицу. Не хотелось бы сегодня тревожить своих защитников.

Мои руки опускаются в воду, крепко сжимая тряпку. Глаза лыкина все еще смотрят на меня. По позвоночнику пробегает холодок, и я, борясь с дрожью, смотрю на дверь. Веревка и колокольчик все еще на месте. Не потревожены. Если бы лыкины смогли найти слабое место или сломать мой барьер, они бы уже сделали это.

Я выжимаю тряпку и возвращаюсь к кровати. Мои опасения подтвердились. Моя гостья превратилась из замерзшей в горящую.

— Фолост, хватит, — шепчу я, глядя на очаг. Ничто так не обогреет хижину, как Фолост, когда он настроен решительно.

В огне появляются два золотых глаза, которые прищуриваются и смотрят на меня. Я отвечаю им тем же. Огонь немного тускнеет, но не сильно.

— Все в порядке, — говорит женщина с тихим вздохом. — Я скоро привыкну.

— Не напрягайся. Отдыхай. — Я заканчиваю протирать салфеткой ее лоб, убирая тонкий блеск пота со щек и шеи. Движение слишком знакомое. Всего неделю назад умерла бабушка. — Здесь ты в безопасности. Лыкины не пошли за нами из леса.

— В безопасности. — Она произносит это слово с недоверием, обводя глазами хижину. Они останавливаются на колокольчике, перекинутом через дверную ручку. Фолост тепло улыбается. — Похоже, что так и есть.

— Ты… — Я с трудом подбираю слова. На этой небольшой территории все меня знают. И они достаточно добры. Но жители дальних поселках — даже городов — относятся к ведьмам с опаской. А то и вовсе не верят в них. Древняя магия давно забыта в этих краях, а те, кто хранит ее традиции, все больше замыкаются в себе, опасаясь непонимания. Но она была в лесу, в месте, куда обычным людям лучше не соваться. На нее охотился Король Волков. Она ясно видит приметы ведьмы. Хорошо бы не быть такой одинокой… — Ты тоже ведьма? — спрашиваю я, прежде чем фантазии о спутнице овладевают мной.

Она возвращает свое внимание ко мне. Ее черные глаза похожи на полые ямы. Достаточно глубокие, чтобы проглотить меня целиком.

— Нет.

— Тогда как ты оказалась в лесу? — Если где-то есть слабое место в барьере, я должна узнать и быстро устранить его, прежде чем Король Волков сможет им воспользоваться. Люди должны испытывать все больший дискомфорт, чем ближе они будут подходить к лесу, и тогда им придется повернуть назад, прежде чем они смогут войти.

— Я из магических, хотя и не ведьма, — мягко говорит она.

— Что? — Теперь она сосредоточилась на мне. — Фейри? Эльф? — Возможно, рассказы об их заостренных ушах были неверны.

Она качает головой.

— Вампир?

Еще больше качает.

— Ты сказала, что ты не лыкин, — вспоминаю я.

— Я не лыкин. — Это звучит сильнее, чем все остальное.

— Тогда…

— Меня зовут Аврора. — Она нежно похлопывает меня по руке, как будто этого достаточно, чтобы я знала.

— Приятно познакомиться, Аврора. Я Фаэлин, — говорю я, хотя мой разум все еще пытается придумать, каким существом она может быть, если не фейри, эльфом, ведьмой, вампиром или лыкином. И уж точно не сирена… Я думала, они обитают только в своих морях.

— Фаэлин, — повторила она. — Старое доброе имя, происходящее из первого языка твоими предков. Полагаю, оно означает — любимая магией.

— Любимая эльфами, как мне всегда говорили. — Я застигнута врасплох тем, насколько нормальным кажется это общение. Как будто мы просто два друга, которые болтают. Как будто она не волшебная незнакомка, которую я нашла в лесу.

— Эльфы, магия — синонимы древних людей. — Она пожимает плечами.

— Аврора… ты дух? — Я шепчу, страх и восхищение борются, подавленные неправдоподобностью вопроса. Но моя интуиция продолжает тянуть меня к этому выводу. Каким бы невозможным он ни был. Я не могу отпустить это.

Она снова поднимает глаза на меня. Легкая, усталая улыбка.

— Да.

— Как? — Я поворачиваюсь к ней лицом, пытаясь увидеть ее в новом свете. У нее серебристые волосы, такие чистые, словно платиновые. Ее глаза темнее смолы. А кожа почти неестественно бледная… С первого взгляда она похожа на человека, но чем дольше я ее разглядываю, тем более тревожной становится ее внешность. Она похожа на слишком совершенную