Шрифт:
Закладка:
В.Н. Асенкова. Неизвестный художник
Из всех театральных нимф связали себя «артистическим» браком 129 девиц, обвенчались с купцами и чиновниками – 26, с разными лицами – 306, с высшей аристократией – 19, на содержании состояли 34 красавицы, в официальном безбрачии пребывали 343 артистки.
Многие одаренные девушки вынуждены были приспосабливать свои таланты к требованиям времени и обстоятельств. Дочь театрального суфлера Варвара Петровна Волкова являла собой яркий пример фантасмагорической смеси черт: скромности, набожности, простодушия, доброты, строгого соблюдения корпоративных интересов, умения дружить, детской наивности, силы воли, фантастической работоспособности, амбициозности, железной хватки, распущенности, расчетливости, цинизма, обаяния – словом, всех тех качеств, которые составляли понятие «императорская балерина».
Толпы юных, милых девиц резвились в воздушных сферах императорской сцены и среди бутафорской роскоши. «Можно представить себе, какое соперничество, какая ревность, какие запутанные интриги рождаются в среде этих женщин, молодых, пылких и тщеславных! – писал искренне преданный балету Джордж Дорис. – Они образуют бесчисленные кружки и группы – со своими секретами, своими симпатиями и антипатиями. Соперничающие кланы ведут между собой нескончаемую скрытую войну, приводящую к шумным ссорам».
Бегство из театрального рая
Будущее хорошеньких сестер Брянских просматривалось вполне отчетливо – идти на содержание. Поэтому их образованием никто особенно не озаботился. Девочки худо-бедно владели грамотой, немного щебетали по-французски и посещали балетный класс Петербургского театрального училища. Авдотья в отличие от старшей сестры Анны больших успехов не сделала. И не потому, что была неспособна к танцам или недостаточно пластична. В своих воспоминаниях она подчеркивает, что «питала отвращение к одному названию «танцовщица». Но если бы захотела – то посрамила бы всех! В подтверждение она рассказывает, как постоянно укорявший ее бездарностью и ленью балетмейстер был потрясен, случайно увидев, как девочка в пародийной манере демонстрировала буквально чудеса гибкости и профессионализма.
Авдотья была хороша собой, умна и решительна. И мечтала о будущем совсем ином, нежели та суетная и беспорядочная актерская жизнь, какую вели ее родители. Семья жила в казенной квартире при театре, и первые впечатления девочки были связаны с домашними репетициями, на которых она присутствовала тайно, прячась за огромным диваном в кабинете отца. В доме Брянских всегда собиралось большое разнокалиберное общество, бывали и актеры, и прожигатели жизни, и многие писатели и публицисты того времени. Ни одна семья артистов не славилась тогда таким радушием и гостеприимством, как семейство Брянских. Дети с младых ногтей привыкли не дичиться незнакомых, принимали за должное общение накоротке с такими высокопоставленными особами, как князь Шаховской, генерал Милорадович и др.
Родители жили своими интересами. Отец, кроме сцены, увлекался охотой, рыбалкой и бильярдом; красавица-мать, роскошная брюнетка – интригами, модами, поддержанием своей красоты и азартной игрой в карты. Дети в их жизни занимали самое скромное место. Впоследствии Авдотья очень обижалась за это на родителей: учеба могла бы оказать благотворное влияние и на ее общее развитие, и на художественные способности. А так – детство и юность остались годами праздного и бесцельного существования.
Яков Брянский был «сильный драматический и трагический артист, с талантом, можно сказать, первоклассного пошиба. Его игра была умна, строго размерена и строго рассчитана. Огненной игры у него не было, он принадлежал к классической школе, совершенно подобной школе парижского «Theatre Francais». Лучшей характеристики игры Брянского я не могу сделать, как назвать его родным братом итальянского актера Росси. которого еще недавно видели у нас в России: отчетливая, превосходная декламация с оттенком певучести и с размеренно повторяющимися повышениями и понижениями тонов голоса. Но это не доходило у него до надоедливости, как у Росси. В памяти моей остались сильные впечатления от игры Брянского в «Отелло» – Яго, в «Эсмеральде» – Квазимодо, в «Разбойниках» – Франца, в «Жизни игрока» – Вагнера и др.», – писал впоследствии в своих воспоминаниях Д.В. Григорович.
Высшая знать обычно не посещала русских драматических спектаклей, предпочитая балет, оперу, французскую труппу. Основную массу зрителей Александринского театра составляли представители средних слоев общества. Официальная театральная политика была направлена на утверждение в репертуаре легковесного водевиля, мелодрамы, псевдонародной драматургии. Однако уже в 30-е годы развернулась острая борьба за прогрессивные пути развития театра, возглавлявшаяся передовой демократической интеллигенцией. Мощный толчок к этому дали первые постановки пьес «Горе от ума» (1831) и «Ревизор» (1836).
Сестры Брянские не готовились к драматическому амплуа, их ждали балетная карьера или замужество. Девушки были не только красивы, но и не бедны. Но их принадлежность к театральной среде и молва об актерской распущенности весьма затрудняли возможность сделать хорошую партию. Если не брать в расчет представителей театральной братии, девушки могли претендовать только на брак с какими-нибудь чиновниками средней руки, незаконными отпрысками известных дворянских фамилий, небогатыми купцами или – на худой конец – с обеспеченными весьма пожилыми вельможами, которые желали дожить свой век с нежной и гибкой молодой красавицей, а до общественного мнения им было дела мало.
Старшая сестра Анна (1817–1842), в отличие от Авдотьи проявлявшая старательность в занятиях танцами, удачно дебютировала в балете, пробовала силы в драме, однако сценическую карьеру сделать не успела. Зато она заинтересовала одного начинающего издателя, А.А. Краевского (1810–1889). В это же время с Краевским, начавшим уже свое издательское и редакторское поприще «Литературными прибавлениями к «Русскому инвалиду», познакомился Иван Иванович Панаев, молодой блестящий журналист.
Как-то раз по совету Краевского он принес Якову Григорьевичу свой перевод «Отелло». Тот как раз искал пьесу для бенефиса, и перевод Панаева ему пришелся по душе. Началась совместная работа актера и автора, общительный Панаев стал своим человеком в доме Брянских. Здесь произошло знакомство многообещающего литератора с посредственной балериной, но прелестной девушкой Авдотьей Брянской. Иван и Авдотья принимали горячее участие в набиравшем силу романе Анны и Краевского.
А.А. Краевский. Художник В.Ф. Тимм
Впоследствии Ипполит Панаев рассказывал: «Старшая дочь Брянского, очень красивая собою, готовилась начать сценическое поприще. Брянский очень обрадовался предоставить ей в ее дебют роль Дездемоны. В этой роли она произвела большое впечатление прекрасной высокой фигурой и красотой лица, особенно огненных черных глаз».
Краевский все более увлекался прелестной Дездемоной.
Дважды бастард, Андрей Александрович Краевский был побочным сыном внебрачной дочери известного в то время вельможи, московского обер-полицмейстера Н.П. Архарова. Греч издевался: «Один белорусский подлец, по фамилии Краевский, дал ему свою фамилию за благосклонность его матушки. Она вышла потом за другого подлеца, какого-то майора». Ущемленный в плане происхождения, – а происхождение в первой трети ХIХ века было главным фактором, определявшим судьбы людей, – Краевский мог позволить себе выбирать невесту не по расчету, а по сердечной привязанности,
