Интересно, как вообще тут мог появиться пункт перехода? И откуда ему было здесь взяться? Может быть, ей просто проверку на вшивость устроили ушлые вурдалаки?

Вот тебе и здрасьте-пожалуйста, как-то нехорошо оно получается. Повелась, как последняя простодыра! И возвращаться теперь нельзя, не отбрешешься. Придётся до талого переть! До победного конца, других вариантов нет.

Портал он всегда ставился с учётом конспирации и секретности. То есть, делают его или в совсем безлюдных местах, или где-нибудь в большом городе. Там, где легче спрятать и замаскировать.

Наверное, тут была какая-то нестыковка или мои друзья чего-то напутали. Хотя на них это совсем не похоже. Такие ушлые кадры, как эти двое, не ошибаются. Ладно, придётся ещё разок прошерстить это захолустье, чтобы узнать всё наверняка».

Дверь погребальной конторы «Рапсодия» была гостеприимно распахнута для любого и каждого. И это невзирая на то, что время ещё было довольно раннее, особенно для провинции. Часы показывали всего девять часов утра. Если судить по расписанию, висевшему на дверях заведения, то работать оно начинало с десяти. Тем не менее контора почему-то была открыта.

Вы когда-либо видели ритуалку, которая открывается раньше времени на целый час или даже поболее? И это, при всём при том, что никакой особой необходимости, в этом, не наблюдается. Что же, весьма похвальное труполюбие!

Такое рвение, уже само по себе, было необычно и удивительно. Прямо скажем, оно внушало некие подозрения. Эти передовики производства и стахановцы могильных дел, никакого доверия девушке не внушали.

Где вы видели ударников трудового фронта на кладбище? Несмотря на все ее самообладание и нежелание разводить нюни, ощущение тревоги не проходило. Что-то внутри неё, прямо-таки, кричало: «Опасность! Тебе угрожает опасность! Беги, девочка! Беги, глупенькая! Не зевай!»

Она внимательно, не торопясь огляделась. Ничего страшного и ужасного в непосредственной близости от нее не происходило. Может быть, ей чего-то мерещится? Однако сердечко почему-то екало, а на душе было нехорошо, пакостно.

Мандраж, у нее, начался из-за того, что она никак не могла найти нужную ей улицу с переулком. И где? В этой, извините за выражение, заднице! Тоже мне, мегаполис! Девушка попыталась собраться с мыслями и взять себя в руки: «Успокойся! Ничего тебе не грозит! Эти абуминоги тебя еще не хватились! Всё идёт замечательно».

Местное кладбище не работало уже много лет, закрытое по целому ряду причин. Самая главная — это потому, что учёта рождения и смертей, не велось тут уже очень, и очень давно. Если по-хорошему прикинуть, то года с восемьдесят пятого, если не ранее. Вот тогда-то, всё с перестройки и завертелось.

Начали за здравие, а закончили за упокой. Развалили страну, и какую!

С гибелью Советской империи всё хорошее приказало жить долго и счастливо! А ещё, не поминать всуе и по мелочам! Целая эпоха умерла, и вернуть её к жизни не получается. О мёртвых плохо не говорят. Либо хорошо, либо ничего, как-то так.

Однако, если повнимательнее присмотреться, то какое-то непонятное оживление, рядом с этой конторой, всё же происходило. Непонятное, потому что было неясно, чем они здесь всё-таки занимаются? Как и за счёт чего, этим гробокопателям удаётся выжить все эти годы?

Можно предположить, что обосновалась тут криминальная группировка. Как говорится - простенько и со вкусом! А главное, рядышком, под рукою! Замочили, кого-нибудь, и в могилку. Прикопали, кого-нибудь, и ходить далеко не надо. Никакого тебе беспокойства и треволнения. Прямо за бетонной оградой и находилось место последнего успокоения граждан — сельское кладбище.

Чистенькое, ухоженное, словно, только что, с лубочной картинки срисованное. И что самое удивительное — умиротворённое. Не было, в нём, ничего мрачного. Пастораль.

В такую погоду не хотелось думать вообще ни о чём, а особенно о печальном. Мысли о бренности земного бытия, в такой день, честно говоря, были попросту неуместны. Весна наступала по всем фронтам, и предаваться унынию не хотелось.

Собственно, ни повода, ни нужды в этом не было. Денёк сегодня был во всех отношениях замечательный! Сидеть в такую погоду в пустом помещении среди запылившихся лент и венков, наверное, было тоскливо и неуютно. Вся эта могильная бижутерия была достаточно мрачновата, и к тому же поблекла, и рассыпалась от времени.

В такую погоду хотелось, по простому, жить и радоваться! Всему - весне, солнышку, тёплому ветерку! Чего ещё, как не этого, нужно после длительных холодов и недавно растаявших на солнце сосулек?

Наверное, об этом же размышлял крупный, лысый мужчина, вольготно рассевшийся на обшарпанной табуретке.

Колченогое произведение плотницкого искусства явно знавало и лучшие времена. Входная дверь, косовато висевшая на одной верхней петле, говорила о трудностях с финансированием. Внизу дверь поддерживал обрывок кожаного ремня. Функции дверного шарнира он выполнял, но вид был, прямо скажем, непрезентабельный.

Да и сам служащий, этого похоронного бюро, внешне выглядел довольно печально. Всем своим видом он напоминал бича, или бывшего интеллигентного человека, в трудной жизненной ситуации. Тем не менее, заслышав цоканье каблучков по деревянным ступенькам крыльца, субъект разлепил глаза.

На заплывшем от безделья, одутловатом лице, отразилось некоторое подобие удивления типа: «Кого это тут черти носят в такую рань?»

Рыхлая кожа на лысой голове была странного светло-серого цвета с легкой синевою, напоминавшей трупный оттенок. К тому же кожа казалась немного влажной, словно вспотевшей, хотя было еще достаточно ветрено и прохладно.

Нет, не тянул этот субъект на бандита, а их Глафира, несмотря на свою молодость, тоже навидалась достаточно. Она была очень смазливой девицей и прекрасно знала, как ее внешность действует на мужчин. Причем, чем старше был тот, кому следовало вскружить голову, тем более неотразимо действовали ее чары.

Поэтому она