отвечать на вопрос, ответ на который я не знаю. Я готова публично (надеюсь, что слушая других, по крайней мере стараясь слушать) этот ответ искать. И в какой-то мере я это умею. В частности, благодаря игротехническому опыту, полученному в команде Георгия Петровича, я примерно понимаю, как можно запустить и поддерживать живое мышление в группе.

Второе, что мне дал этот опыт, – это отрефлексированные средства рассуждения в недопредмеченных или распредмеченных ситуациях и техники такого рассуждения. Это важно, в частности, в междисциплинарных ситуациях, в междисциплинарном обсуждении, но не только. У нас в гуманитаристике мы, как правило, работаем в недопредмеченных ситуациях. Умение удерживать рациональность свою и группы в таких ситуациях – этому меня научил семинар. Я бы говорила о значении семинара для меня как о разновидности современного высшего образования.

К конкретному содержанию схем, идей и тезисов я отношусь более критически. Что-то мне до сих пор нравится, как схема мыследеятельности, что-то мне абсолютно не нравится. Это содержание исторически конкретно, кое-чему там уже 60–70 лет, оно отвечает на вопросы, актуальные для другого времени и для другой страны. На мой взгляд, главным в семинаре был способ работы. То, что, к сожалению, мы не смогли транслировать, но в какой-то мере его можно восстановить по текстам. И если отвечать на вопрос, что стоит взять с собой в XXI век, я бы брала в первую очередь это.

На мой взгляд, сложившиеся в методологическом семинаре практики и методы коллективного мышления по-прежнему интересны и, к сожалению, недостаточно проанализированы. В частности, кто сейчас вспоминает о такой замечательной технике рассуждения, как восхождение от абстрактного к конкретному через псевдогенетическое разворачивание схемы. На мой взгляд, совершенно великолепная вещь, не всегда применимая, конечно.

Очень интересна, на мой взгляд, возникшая на семинаре и развитая на организационно-деятельностных играх практика пространственного мышления, то есть «мышления в многих досках». В наиболее известных публикациях оно было редуцировано до работы на двух «досках» (онтологической и оргдеятельностной), но важно, что их могло быть неограниченное количество. Поколение П. Г. Щедровицкого и С. В. Попова работало с четырьмя, пятью, шестью «досками». В плане искусства мышления здесь и сейчас – это тоже очень перспективно.

Принципиально важным «интеллектуальным изобретением» семинара было искусство и техники постановки вопросов. Любое обсуждение на семинарах Г. П. Щедровицкого строилось как ответы докладчика на вопросы участников семинара. Фактически умение и желание задавать вопросы было основным условием полноценного участия в семинаре. К сожалению, в 80-е годы прошлого века эта практика прекратилась, но я до сих пор помню тот опыт живого мышления, когда за один вечер небольшой компанией можно было разобраться со сложной междисциплинарной проблемой, задуматься над перспективами развития гуманитарного знания или обнаружить новое направление профессиональных разработок. На основе этого опыта в последние девять лет мы с В. Е. Карастелевым в Лаборатории интерактивного вопрошания разработали ряд техник работы с вопросами, которые показали свою эффективность как в образовании, так и в бизнесе. Думаю, что эту работу можно рассматривать как удачный прецедент анализа практик методологического коллективного мышления и разработки на этой основе техник, отвечающих на современные вызовы.

И наконец, по последовательности текстов можно восстановить опыт самопроблематизации, в которой жил Георгий Петрович и тащил с собой семинар. Семинар отчаянно сопротивлялся. Поколения семинара уходили, когда он отказывался от каких-то предыдущих схем, а Георгий Петрович двигался дальше. Это совершенно замечательная история, которую я ни у кого больше не встречала, – человек, который на протяжении 40 лет постоянно двигался в режиме самопроблематизации.

Виталий Дубровский, в школе с 1964 года

Сначала я бы хотел напомнить: Георгий Петрович неоднократно утверждал: «Мы прямые наследники Аристотеля. Между нами никого нет».

Зачем мне методология? Что я делаю с этим Учением, исходя из той деятельности, которой я занимаюсь? Я занимаюсь разработкой философии деятельности, необходимой составляющей которой, на мой взгляд, является методология. Я знаю, что такое представление не согласуется с часто цитируемым империалистическим представлением Георгия Петровича о методологии от 1991 года «как универсальной формы мышления, организованной в самостоятельную сферу мыследеятельности и рефлексивно, в том числе и исследовательски, охватывающей все другие формы и типы мышления». Зато мое представление согласуется с другим его, более ранним предложением времен деятельностного подхода – создать на основе идеи деятельности, цитирую, «новую метафизику как новую философию, как новую идеологию, как новую науку». Это 1970 год, заключительное слово на симпозиуме «Принцип деятельности и изучение деятельности».

Георгий Петрович подсказал мне, как разрешать подобное рассогласование уже во время нашего знакомства, при первом посещении моем семинара ММК в Институте психологии АПН. Почувствовав во время нашей короткой беседы и после семинара, что я попался на крючок ученичества к нему, он тут же сформулировал цель: «Вам следует научиться мыслить самостоятельно и выработать свои собственные воззрения». Я оказался его единственным формальным аспирантом и мог узурпировать его время, когда с работы из Института технической эстетики он ездил домой. Несколько пересадок автобусом, метро. Он был моим ментором в каком-то смысле. Он руководил каждым шагом моего развития, за что я действительно должен быть вечно признателен.

Я понял, что достиг этой цели, когда в 1973 году во время одной из конференций он мне довольно резко сказал, что я больше не ученик. Думаю, это была реакция на то, что я был не согласен с рядом его представлений, например о системах, мыслекоммуникации, а в особенности с положением, что мышление не есть деятельность. С его, на мой взгляд, пагубным последствием типа концепции мыследеятельности. Прошу прощения. Безусловно, Георгий Петрович остается и всегда будет для меня образцом Методолога и Учителя.

Это заявление заставляет меня объясниться, в чем я следую методологическим взглядам Учителя с большой буквы, а в чем иду своим путем. Учитывая ограничения во времени, я обойдусь лишь одним примером – понятием системы. Одно замечание. Дело в том, что в международном сообществе исследуются различного рода системы, но Георгий Петрович, на мой взгляд, был первым, кто поставил вопрос о понятии системы вообще. Об этом понятии я и буду говорить.

Я твердо убежден, что под руководством Георгия Петровича в ММК был разработан совершенно новый философский подход, основанный на идее деятельности и противопоставленный трем другим основным существующим подходам: натуралистическому, феноменологическому, теологическому, который Георгий Петрович называл экзистенциальным. Поэтому и я продолжаю быть ортодоксальным последователем этого деятельностного подхода и стараюсь по мере способности его развивать. Не мыследеятельности. Именно деятельностному подходу не соответствует ряд устоявшихся и до сих пор употребляемых в системомыследеятельностной методологии представлений и методов. Ярким примером могут служить натуралистическое представление, прошу прощения, предмета и объекта и соответствующий им метод конфигурирования, который находится в прямом противоречии с принципом множественного существования объектов в деятельности. Столь же натуралистическим является и понятие системы, введенное Георгием Петровичем в 1964 году, а именно как средство конфигурирования предполагаемого метода преодоления проблемы многопредметности в науке, которая тогда интенсивно обсуждалась, ради которой и произошло системное движение в начале в лице фон Берталанфи.

В то же время с деятельностной точки зрения понятие системы предназначено не для конфигурирования, а для преодоления логических затруднений, связанных со сложностью объектов мышления. Щедровицкий фактически различал три степени такой сложности – понятийную, категориальную и рефлексивную. Он ввел соответствующие три понятия системы. Понятийной сложности соответствовало то, что он называл первым понятием системы. Категориальной сложности – второе понятие системы. Рефлексивной сложности соответствовала матрешечная система деятельности над деятельностью.

Осуществляя деятельностный подход, мы можем представить само системное мышление как акт мыслительной деятельности, характеризуя его в терминах способа, метода, процедур и операций. Результаты разработок методом деятельностного аналога содержательно-генетического исследования позволяют суммировать способ системного мышления как сведение сложного объекта как единства, определяемое его действием, к его простым составляющим, определяемым их предположительно простыми действиями, которые ясны и с которыми можно легко разобраться, а затем возвратное выведение действия единства как интегрального совокупного действия составляющих. Такое понимание согласуется со следующим положением Георгия Петровича 1975 года. Я имею в виду «Кирпич». Главная задача системного анализа – установление формальных соответствий между процессами в целостном объекте и процессами в его частях.

В связи со способом сведения-выведения следует упомянуть введенное Георгием Петровичем в 1964 году, цитирую, «исключительно важное