много дней, и он не помнил, когда в последний раз смыкал глаза, может быть это было десять ночей назад… Но ничего, господин говорит — что мужчине отдых вообще не нужен.

Герасим стер пятки до костей и мясо на ступнях стало одним целым с ботинками, а доспехи превратились во вторую кожу, они словно дышат, и каждая царапина на металле приносит боль. Великан уже и забыл, что такое мирная жизнь, он воплощение битвы и досуг у него соответствующий.

Валяет противника в песке, как рыбку в муке перед обжаркой, вырывает указательные пальцы и засовывает их в уши, чтобы враг не слышал собственных криков. Гуманность мать её! Он не раз замечал нездоровую привычку засовывать в оппонентов что-то…

Взмах руки создает воздушную подушку, что сметает особенно худых и юрких зверей. Интересно, а если такого звереныша целиком запихнуть в… А впрочем не нужно… От странноватых мыслей его отвлекла тяжелая гвардия.

В ряд выстроились носороги, медведи и львы, ростом под три метра. — Мы твоя погибель! Ты хоть зна… Герасим не стал дослушивать пустые угрозы и отвесил носорогу такого крюка, что у него голова завязалась в узел как у мультяшки, только с фатальными последствиями…

— Я не боюсь вас падаль! Давайте все на меня! Любого порву сука! Прорычал Герасим, выражение лица такое, словно он только что оторвал голову двадцати котятам. Пар из его ушей рискует обжечь мимо пробегающих бойцов.

Богатырь оценивал обстановку. — Они слева, справа, впереди и сзади, это значит, что на этот раз им от меня не убежать!

Звери не торопились нападать, верзила и вправду внушал страх. Борода пропитана густой кровью как гуталином, выдув из носа мощнее компрессора, так же не стоит забывать про глаза, они красные и свирепые как у быка, которому на яйца наступили.

В такие моменты у него словно тестостерона с адреналином в крови больше, чем самой крови. Один бизон нашел в себе смелость ударить его копьем в живот, но оно вошло всего на два сантиметра вглубь, кубики пресса как стальные листы под кожей…

Герасим выхватил палку из рук и откинул её прочь, после чего ударил кулаком по горлу копейщика, размалывая хрящи в пыль. В одну секунду шишка разбухла до состояния горлового мешка у жабы и тот упав на землю, предсмертно захрипел.

Носорог из мести ударил его по лбу, но тут же отдернул руку со сломанными пальцами. Герасим обнял его как при борьбе и укусив за шею, выдрал большой шмат мяса, после чего стал пить кровь большими глотками.

Воды и калорий рядом нет, а жажда мучает…

Зверье смотрит на него как на более ужасного зверя, высшего хищника. Быки и тигры превратились в сутулых собак, у которых из задница целлофановый пакет торчит. Массивный лев с подъятой гривой, единственный кто вышел вперед.

— Ты умрешь великан! Тело усилено магией, вот это уже плохо…

Здоровяк ударил топором размером с самого льва, а тот встретил его ударом алебарды. После первого же обмена колкостями орудия взаимно рассыпались, у Герасима словно ток через руки прошел… — Деремся на кулаках! Взревел он от обиды. Лев принял условия и перемкнул ему пару раз.

Герасим контратаковал и сломал котенку нос, а у самого лицо выглядит так, словно его граблями пропахали, левая бровь свисала и держалась на тоненькой полосочке кожи. Он просто дорвал её и выбросил чтобы перед глазами ничего не маячило, кровь стекает по лицу, ощущение словно тебе на голову куриное яйцо разбили, но кого это волнует…

— А теперь отправляйся в ад! Прорычал лев, но Герасима не проняло. Господин говорил нам что ада не стоит бояться, у него там много знакомых, и он если что замолчит за нас словечно, чтобы нам достались самые теплые места…

Герасим встретил кулак врага своим, от столкновения его средний и безымянный палец лопнули, но он не тратил времени на скулеж и свободной рукой заехал кошаку в челюсть, калитка льва приоткрылась и он воспользовавшись возможностью, растопырил тому пасть шире, чем девственница ноги перед дембелем и засунул пострадавшую руку в глотку по самый локоть.

Лев задыхался минут восемь и пока он задыхался, бил и царапал могучую спину здоровяка. Когти пропахивали борозды и щекотали мышечные волокла.

За кошачьего командира принялись мстить, но Герасим был только рад. Вновь поднятый топор в его руке двигался как тень, никто не мог уследить за его движениями, единственное что было возможно, это прослеживать траекторию по брызгам крови и мясу.

— АХАХАХАХА! Падать уже некуда, дальше только копать. Он смеялся как сумасшедший, одна только ударная волна от смеха трепала волосы и шерстку врагов.

— Двадцать на одного не честно! Крикнул Леопольд со стены и отправил подмогу.

Резвый как обезьянка Серафим подрезал ахиллесовы сухожилия всем мимо пробегающим врагам. Он с закрытыми глазами чувствовал, где протягиваются сосуды на теле, не говоря уже об органах. Эдуард и Степанида просовывали ножик под ребра, тыкали им в шею, висок, яйца и печень.

Шарик, новый компаньон нашего господина, натравливает огромных псов на убегающих врагов. Они рвут ноги, превращая их в вермишель. Правда и у него есть изъян, если кто-то бросает топор или молот он бежит за ним вслед и пытается взять зубами чтобы принести, после чего говорит — Извините дурная привычка. Славный малый, ему нравится, когда гладят по голове и чешут за ухом.

Антип рвется в бой наравне со взрослыми. Юноша, еще более разгоряченный чем Гулливер. Парные клинки прорезают плоть как раскаленный нож сливочное масло.

— Молодец сынок. Обратился к нему Герасим и добавил. — Наша маленькая победа воодушевляет молодое поколение.

* * *

Доброта и мудрость свойство старости. В двадцать лет человеку куда приятнее быть бессердечным и легкомысленным идиотом. Они улыбаются, потому что молодость веселит без причин, в этом её главное очарование, приятный идиотизм всегда поднимает настроение.

Молодые мальчишки идут в бой. Это восхитительно, когда люди, которым от силы шестнадцать лет, которые еще ничего не увидели и не попробовали в своей жизни, не