силы и непобедимости русского народа. Походы на Россию Карла XII и Наполеона I закончились крахом. И Бисмарк сделал вывод о непреодолимости русской силы и российских пространств. Он не раз говорил: «Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских. Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути».

Особенно большое впечатление произвела на него стойкость русского солдата: в Петербурге во время наводнения 1825 года и на Шипке в 1877 году часовые не были сняты, и одни утонули, а другие замерзли на своем посту, но не покинули его. «Подобные факты вызывают у нас порицание и насмешку, — философствовал Бисмарк, — но в них находят свое выражение примитивная мощь, устойчивость и постоянство, на которых зиждется сила того, что составляет сущность России в противовес остальной Европе». А под всем этим крылся страх за восточные границы Германии, которые окажутся слабо защищенными в случае ее войны с Францией. Потому-то нужно любой ценой сблизиться с Россией, которую необходимо отвлечь от германских границ, направить ее интересы в другую сторону, хотя бы на Дальний Восток, где она неизбежно столкнется с Японией, с Англией и с той же Францией.

Бисмарку казалось, будто он близок к осуществлению этого грандиозного стратегического плана: за полтора века в России разрослась и укрепилась германофильская группа, она стояла у власти и была озабочена лишь тем, что Россия не противилась пангерманским притязаниям Гогенцоллернов. Вокруг трона образовалась прочная стена из выходцев из Германии — всяких там ламсдорфов, будбергов, редигеров, фредериксов, гильдельбрандтов, шванебахов и сотен других. В этих сферах считалось, что интересы династии и интересы России — далеко не одно и то же: интересы России должны безоговорочно приноситься в жертву интересам династии, русский народ — потенциальный враг династии и обращаться с ним следует как с врагом. Однажды Николай I попросил короля Пруссии прислать двух унтер-офицеров прусской гвардии для прописанного врачами массажа спины. Царь сказал прусскому королю: «С моими русскими я всегда справлюсь, лишь бы я мог смотреть им в лицо, но со спины, где глаз нет, я предпочел бы все же не подпускать их».

К радости железного канцлера, русский царь, немец с головы до пят, Александр III, считавший Бисмарка своим другом, остро заинтересовался Дальним Востоком, отправил в Японию престолонаследника Николая. В Японии некий фанатик Сандзо Цуда ударил Николая саблей по голове. Но это был эпизод частного значения, не вызвавший никаких политических осложнений. Важнее другое: именно с той поры Россия начала строить великую Сибирскую железную дорогу. По расчетам Бисмарка, великое строительство, потребовавшее миллионов и миллионов рублей, должно было подорвать экономическую мощь России, ослабить ее. Семь с лишним тысяч верст! Самая протяженная в мире железная дорога. Даже знаменитая канадская Тихоокеанская железная дорога не могла идти ни в какое сравнение с Сибирской. Проект был рассчитан на двенадцать лет. Александр III потребовал «скорейшего приступа к постройке». Такая поспешность имела свои причины: Китай с помощью англичан решил подвести железную дорогу от Пекина к русско-корейской границе. Требовалось обеспечить оборону Приморской и Амурской областей от посягательств не только китайцев и англичан, но и японцев, вознамерившихся создать континентальную Японию. Для набирающей силу русской буржуазии с постройкой сибирского пути открывались невиданные экономические перспективы: увеличение емкости рынка сбыта, разработка богатейших нетронутых недр Дальнего Востока, вытеснение из Китая Англии, расширение сферы влияния. Высокая политика. Но денег на строительство дороги не было. Кроме того, в России разразился небывалый голод. О предоставлении кредитов Германия и слышать не хотела. А тянуть дальше с постройкой железной дороги после англо-русского конфликта из-за Афганистана было нельзя: увеличилась возможность нападения английского флота на дальневосточные окраины России.

Бисмарк только потирал свои высохшие старческие руки: кажется, Россия попала в безвыходное положение. Что и требовалось...

Но злой рок в последнее время преследовал престарелого канцлера. Вдруг на российском горизонте появилась фигура до этого никому не ведомая, которая спутала все карты Бисмарка: некто Сергей Юльевич Витте. Внешне он походил на купца, но купцом никогда не был. У внука княгини Долгорукой в жилах текла и французская кровь: его дед, гувернер-француз, соблазнивший юную княжну, был изгнан за пределы Российской империи. Сергей Юльевич приехал в Петербург с Кавказа и сразу же зарекомендовал себя как крупный железнодорожный практик, делец. Пробыв министром путей сообщения весьма короткий срок, он неожиданно для всех занял пост министра финансов. Тут-то и началась его головокружительная карьера. Завладев финансами огромного государства, он очень быстро сделался посредником между русской государственной казной и международной биржей. Это был типичный представитель военно-феодального империализма, буржуазный делец. Витте не брезговал ничем, пускаясь в самые отчаянные авантюры: он ставил на карту буквально все. И самым заклятым своим врагом стал считать Бисмарка. Они сразу оценили друг друга по достоинству. Витте начал жестокую таможенную войну с Германией и с блеском выиграл ее.

Бисмарк был уже немощен, а Витте только входил в силу. Он привлек к строительству Сибирской магистрали французский капитал и тем самым опрокинул все расчеты железного канцлера. Бисмарк понял: отныне Россия и Франция в международных делах будут идти вместе.

Постройку железной дороги Витте забрал в свои руки, оттеснив людей германофильской группы. Теперь повсюду распоряжались французские дельцы. Витте не стал ждать, пока французские деньги перекочуют в русские банки. Он предложил Александру III воистину беспрецедентный шаг: начать строительные работы на те кредитные билеты, которые предназначались для уничтожения. То было скрытое ограбление государства, народа, но Витте меньше всего заботился о народном благе. Пусть голод, пусть люди мрут как мухи, дорога будет построена на их костях! Дорога отвлечет грузы от Суэцкого канала и станет проводником русских промышленных изделий на китайский рынок. «Здесь можно нажить деньгу, — говорил он доверенным лицам. — Ну а народ... При чем здесь народ? Если царь, запуганный террористами, придет к мысли дать России конституцию — то это будет конец России. Россия не вынесет конституции в европейском смысле слова. Конституция с гарантиями, парламентом и всеобщими выборами повела бы к анархии и взорвала бы Россию».

Началась изнурительная борьба между германофилами и Витте вкупе с его французскими друзьями-банкирами. Витте знал власть денег: им повинуются даже цари. Ошибкой Бисмарка было то, что он не верил в прочность франко-русского союза, потому-де что царь и «Марсельеза» непримиримы. Но деньги заставляют и всесильных монархов склонять головы: в 1891 году на кронштадтском рейде Александр III выслушал «Марсельезу», стоя с обнаженной головой. Царя даже восхитил музыкальный