крышей. Женя, как ты находишь такое совпадение? — повернулась она к мужу.

Кирьянов, который в начале ужина и знакомства вел себя весьма сдержанно и немного высокомерно, узнав, кто сидит перед ним, вдруг оттаял и стал непосредственным и даже веселым.

— Я думаю, что нужно пригласить вас обоих, — обратился к полковникам Евгений Петрович, — на одно из наших заседаний. Полагаю, что многим нашим писателям будет полезно пообщаться с настоящими оперативниками и задать им вопросы по существу. Знаете, скажу вам по секрету, — понизил он голос, — многие пишут настолько откровенную чушь, что мне как председателю комиссии конкурса читать, а тем более оценивать, такие тексты не просто противно, а даже смешно.

— Как вам идея? — улыбнулась Ольга и посмотрела на Льва Ивановича с искренним восторгом.

Гуров, не зная, что ответить, посмотрел на Станислава Крячко, который с улыбкой пожал плечами и неопределенно сказал:

— Ну, если позовете…

— Обязательно позовем! — воскликнул Кирьянов. — Через три дня у нас будет подведение итогов, а потом мы наметили провести мастер-классы. Знаете, это когда матерые писатели делятся с молодыми, начинающими авторами своим опытом и мастерством. Вот именно тогда, как мне кажется, и нужны будут ваши консультации. Ведь это просто восторг, что вы приехали отдыхать именно в наш отель! — радовался Евгений Петрович. — Оленька, как тебе моя идея?

— Думаю, что она просто отличная. — Ольга посмотрела на вдруг притихших полковников и тактично добавила, глядя на Гурова и Крячко: — Но если вам неудобно или у вас другие планы, то мы, конечно же, не станем навязываться со своим предложением.

И было это сказано таким грустным и огорченным голосом, что Льву Ивановичу вдруг стало жаль Ольгу. Он не знал, почему к нему пришло это чувство, но ему вдруг стало даже немного стыдно за то, что если они вдруг откажутся от предложения Кирьянова, то они этим самым отказом обидят эту хрупкую женщину с добрыми синими глазами. И он тихо и спокойно ответил:

— Что ж, мы не против поделиться опытом. Тем более что сегодня и вправду редко кто пишет хорошие, реалистичные и правдивые детективы.

— Вот и отлично! — обрадовался Кирьянов. — Давайте выпьем за наше с вами сотрудничество.

К радости Крячко и Гурова, больше к вопросу об их работе в этот вечер не возвращались. Говорили о разном — о вещах, о которых обычно говорят малознакомые люди, познакомившиеся на курортном отдыхе. Женщины, сев поближе друг к другу, вели разговоры на темы, которые были интересны только им — мода сезона, домашний уют, интерьерный дизайн, современные гаджеты, помогающие в хозяйстве. Мужчины же завели разговор о хобби.

Узнав, что полковники оба заядлые рыбаки, Кирьянов вдруг тоже загорелся и напросился рыбачить вместе с ними.

— Я, конечно, еще тот специалист по рыбам, — смеялся он, — и ни разу в своей жизни ни одного окунька не поймал, разве что в магазине на прилавке. Но отчего бы не попробовать? В жизни всякий опыт нужен. А тем более в жизни писателя. А как вы думали! Допустим, захочу я, например, написать про полковников уголовного розыска, которые на досуге любят порыбачить, — хитро посмотрел он на Гурова и Крячко, — вот и опишу все, что наблюдал или переживал сам, когда ловил. Как вам такая идея?

— Да, отлично, — снисходительно и как-то неопределенно откликнулся Станислав.

— Я считаю, что так и нужно писать книги — правдиво описывая пережитый опыт, — откинувшись на спинку стула, высказался Кирьянов. — Если писатель не пишет о своем, о личном, о том, что его волнует или что он когда-либо пережил, то это вовсе и не писатель, а так…

Евгений Петрович как-то вдруг изменился в лице и в позе. Сделался важным. Сев, по всей видимости, на своего любимого конька, он долго и со вкусом рассуждал о писательстве, о его значении и влиянии на жизнь общества. Сетовал на то, что читать стали меньше, а писать — больше.

— Все сегодня мнят себя писателями, причем не какими-нибудь заштатными, — говорил он, — а великими, способными встать на одну ступень с Пушкиным или Достоевским. Вот скажите, много ли вы читаете? — обратился он к Гурову.

— Да практически каждый вечер, если не на работе, — смутился Лев Иванович. — Классику в основном, — быстро добавил он, чтобы его вдруг не заподозрили в том, что он читает детективы.

Кирьянов снисходительно улыбнулся и кивнул головой, словно бы принимая ответ Гурова, но не слишком ему доверяя.

— Вы, скорее, исключение из правила, — таким же снисходительным тоном, как и его улыбка, заметил он. — Писать не пробовали? — задавая этот вопрос, он на сей раз посмотрел на Крячко, словно именно его он подозревал в этом неблагородном для полковника уголовного розыска деле.

— Нет, — смеясь, ответил ему Станислав. — У меня в детстве за сочинения всегда тройки были. Неспособный я к писательскому творчеству.

— И это правильно! — с важным видом согласился Кирьянов. — Я имею в виду не тройки по сочинениям, а про опыт писательства. Знаете, кто в основном сейчас становится писателем? — со всезнающим выражением он посмотрел на полковников. Те с вежливой улыбкой покачали головой, и тогда Евгений Петрович с торжествующим видом изрек: — Именно бывшие троечники и становятся писателями! Знаете ли, из тех, которые в свое время не поступили в университет оттого, что и трех слов связать не могли. Ручками работать им лень, вот мнят себя маститыми писателями.

Еще минут пятнадцать Кирьянов рассуждал на тему бездарных писателей, при этом постоянно возвращаясь к своей, как он полагал, уникальной автобиографии. Он все время приводил в пример себя, цитировал себя и упивался собой. Гуров и Крячко слушали его со скучающим видом и с прилепленными к лицу вежливыми улыбками, кивали, словно бы соглашаясь с выводами и предположениями Евгения Петровича, и ждали, когда же его монолог закончится. Один раз Гуров, осматриваясь по сторонам, поймал на себе взгляд синих глаз Ольги, которая наблюдала за ними с легкой и все понимающей улыбкой.

— Женя, — позвала она мужа. — Нам пора идти. Завтра рано вставать. Ты забыл, что начало первого заседания в восемь утра?

Кирьянов сначала недовольно и хмуро посмотрел на жену, которая прервала его разглагольствования, но потом вздохнул и с сожалением произнес:

— Прости, дорогая, я так увлекся, что совсем забыл, что я нахожусь в этом замечательном городе не на отдыхе, а на работе. — Он посмотрел на циферблат дорогущих часов у себя на запястье и добавил, обращаясь к Марии и Наталье: — Прошу дам простить, но нам действительно пора.

— Ох, это вы нас извините. — Мария встала, а за ней и все остальные. — Нам тоже пора возвращаться в отель. День был долгий, и все устали. Вызовем такси. У вас есть номер? — посмотрела она на Ольгу.

— Да, конечно же, есть, — ответила Кирьянова, доставая из сумочки телефон. — Мы ведь