Шрифт:
Закладка:
– Доча, что за выражения? – обморочно шепчет моя мамуля. А мне реально очень весело, словно под хвост попала хулиганская шлея. И морда у Роберта сейчас злая, куда делась его лизоблюдская заискивающая улыбочка, ее словно стерли грязной тряпкой. – Кстати, папа, мой жених мне изменил прямо в номере для новобрачных. Да, в том, что ты нам с ним снял для брачной ночи. А еще он тебя назвал старым дураком, а меня жиробасиной. Мамочка, ты была права, не стоило мне разгуливать в свадебном платье по гостинице. Но это не плохая примета. Самая плохая примета – это потаскушка в постели моего жениха.
– Дура, что ты творишь? Сука, – рычит Роберт. А вот это он зря. Папа мой страшно не любит, когда обижают его принцессу. Ну, а мне пора. Не люблю смотреть на казни. А папа уже готов сказать фас своим нукерам. Хотя, нет. Еще не все.
– Ах, да. Я знаешь что поняла, что ты не единственный мужчина на свете. Час назад у меня был страстный секс с незнакомцем. Первым встречным. И он оказался мужиком. Настоящим. А вот по поводу тебя у меня огромные сомнения.
– Да кому ты нужна то? – хохочет этот идиот. Он что себя бессмертным считает? – Фантазерка блин. Ты давно в зеркало то смотрелась? Страшная толстая корова, да ты рада должна была быть, что я в твою сторону просто посмотрел. И родители твои все это понимали прекрасно, потому и согласие на брак дали, лишь бы с рук сбыть ягодку. Проснись, Варвара. Твой отец сам наш брак благословил, и мне пообещал за внука полцарства, потому что ты гордая и все сама. Дальше булок своих не видишь. Бизнесменша, блин. У тебя мысли все только о муке и масле для крема.
Обидно. Страшно обидно и очень больно. Это же не правда. Не может быть правдой. Всю мою веселость нервозную выбивает из меня, словно под дых ударом. И чертова фата сжимает голову как тиски. И Полька моя охает слишком громко. Боже, она ведь мне говорила, что Роберт прощелыга. А я словно ослепла. И родители… Предатели…
– Пап, скажи, что он врет, – нет, не заплачу. Ни за что не покажу, как мне больно.
– Доченька. Родная, мы просто хотели, чтобы ты была счастливой, – отводит взгляд отец. – Чтобы ты пользовалась тем, что я для тебя создал, а не корячилась возле плиты. Конечно, Роб бы не получил ничего. Все принадлежит тебе. Но…
– Мне ничего не нужно. Ясно? Я счастлива у плиты, мне нравится быть собой. А вы все… Не надо делать меня счастливой насильно. Я сама могу, и докажу это, – сжав кулаки почти бегу к выходу из этого помпезного душного зала, на ходу срывая с головы мерзкий символ потерянной невинности.
Глава 4
Наши дни
Варвара
Пончики. Три штуки. Я складываю шикарную выпечку в дорогой футляр из крафтовой бумаги, украшенный позолоченным вензелем. Стараюсь расположить их сердечком и не попортить золотую глазурь и карамельную капсулу, в которой закреплено дорогущее кольцо с двух каратным бриллиантом. Пищевое золото – материал капризный, поэтому я вся испариной покрылась. Интересно, почему именно пончики, а не пирожные или капкейки? Но, клиент всегда прав.
– Мама, ты не спала сегодня что-ли вообще? – заспанный голосок моей любимой девочки заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Золотой лепесток на глазури трепещет, рискуя свалиться, и тогда мне придется все начинать снова. А времени у меня нет. Через час я должна доставить заказ.
– Детка, купим тебе новый смартфон с этого заказа. Только дай мне доделать работу. Полчаса.
– Ты забыла? – недовольно сопит мое счастье. И я знаю, сейчас она морщит свой нос-кнопку, и хмурит брови. Она на меня почти не похожа. Тоненькая, как веточка, глазища огромные синие, пронзительные как осколки весеннего неба, высокие скулы и губы бантиком как у… Не важно, я давно забыла мужчину, которого и не знала. Один раз не водолаз же, а он просто подонок, воспользовавшийся моим безумием. Так что позор мой давно сменился счастьем от самого дорогого в мире подарка, который он мне, сам того не ведая оставил. Только нос мой ей достался. Жаль, в этом моей малышке не повезло. – Ма, ну я же говорила тебе, у нас сегодня важная тренировка перед завтрашним матчем. Ну, мам.
О, черт. Я забыла. Совсем забыла. Корюшка все уши мне прожужжала своей командой поддержки, а я забыла.
– Тетя Полина тебя отвезет. А я приеду сразу, как досталю заказ, – боже, как же я звучу уныло. – Малыш, ну ты же понимаешь.
– Я то понимаю, что в первый класс меня за руку повела бабушка. И вместо цветов я перла училке зефирный букет. На первый утренник меня сопровождал дед, потому что сама бы я коробку с десятикилограммовым тортом до школы не доперла. На первую дискотеку правда ты меня отвезла, а забрать не смогла, потому что у тебя в духовке стояло безе, и оно могло опасть.
– Кир, ну я же работаю. Телефон ты хотела новый, и для твоего выступления нужна форма. Мне правда очень стыдно, но… Я чуть успеваю. Это моя работа. Мы живем на это.
– Ты же ведь дочь магната, и можешь вообще не работать, – снова выпаливает моя любимая доченька. В очередной раз. – А форму мне дед купил, и помпоны. И если бы ты чуть чаще отвлекалась от своих пончиков, то знала бы, что телефон у меня новый уже полтора месяца. Ба купила последней модели. Мам, послушай, я понимаю, ты хочешь меня сделать счастливой. И всех вокруг тоже. Но сама ты ведь ничего не видишь кроме булок своих.
– Однажды я пообещала, что добьюсь всего сама, – так, последний лепесток на месте. Остался совсем крошечный штрих. Карамелизированный орех нужно чуть утопить в глазури, совсем слегка. Чтобы не слетел с выпечки, но и не был вдавлен слишком сильно. Тогда он будет выглядеть, как ограненный алмазю и переливаться в любом освещении. – И твой дедушка для меня не магнат совсем. Поняла.
– Конечно. Он просто твой папа. И он, между прочим, даже на твой дурацкий конкурс кондитеров ездил и там тобой гордился. А был бы у меня отец, он бы со мной везде ходил. Но у меня его нет. Зато
