Шрифт:
Закладка:
— Похоже, она и вас обманула, — заметила я. — Людям, которые предлагают мерзости и подлости, нельзя доверять.
— Вот же черт! — проорал Юджин, уже никого не стесняясь.
От злости он побагровел. Понял, что вместо богатств получил меня и ребенка на шею.
Обузу.
Ненужный груз.
Лишние рты, которые надо кормить.
Люди, о которых нужно заботиться.
Это совсем не то, на что он рассчитывал!
— Ребенок записан на вас, — продолжила я уже смелее. — Он незаконнорождённый, но отцовство вы признали! А значит, обязаны о нем заботиться!
— Обязан? Да черта с два!
Голос Юджина был пропитан ненавистью.
Мужчина теперь смотрел на меня, словно это я в чем-то была виновата.
— Я признал его из жалости к вам!
— Что?!
— Да я даже не уверен, что это мой ребенок!
— Да как вы смеете! — кричу, а голоса своего не слышу.
Третьего удара в этот день мне просто не перенести.
Чувствую, что сердце просто разрывает мне грудь.
— Вы были моим первым мужчиной…
— Первым, — соглашается этот негодяй. — Но не единственным. Кто знает, кого вы пускали в свою постель, веревочка-то развязана. И уже не один мудрец не сосчитает, сколько счастливчиков отведали сладких плодов в вашем… саду.
Он мерзко, сально ухмыляется, глядя мне в лицо.
Делает непристойные намеки, указывая на окно.
— Как вы смеете говорить обо мне такие вещи! — кричу я. А сама уже задыхаюсь, и перед глазами темно.
— Так что я бы попросил, — тянет Юджин, нахально щуря глаза, — вернуть мне кольцо, которое я подарил вам в знак моей любви и верности. Вы недостойны его носить. Оно принадлежало моей матери, и…
Я его не слушаю.
В ярости сорвала с пальца его кольцо. Красивое, золотое, с крупным камнем. Его бы продать, и было бы на что жить.
Но и этой возможности меня лишают!
— Заберите! И уходите вон!
Я бросила драгоценность ему под ноги, чтоб Юджину пришлось наклониться.
И он с мерзкой улыбкой делает это.
Последний поклон мне в ноги…
— Всего доброго, дорогая!
Его слова грохочут в ушах как барабанная дробь.
Последний взгляд я бросаю на ребенка.
На сына, который плачет во все горло.
Которого мне не дано вырастить.
А дальше лишь пугающая чернота…
Глава 2. Вот это попадание...
— Барышня! Барышня, очнитесь!
Голова трещит, в ушах гул.
И где-то плачет ребенок.
Точнее, два ребенка. Один младенец, просто закатывается, а второй постарше.
Всхлипывает и подвывает.
Что это такое со мной произошло?
С трудом припоминаю, что было до этой пугающей темноты.
— Госпожа Эрика, с вами все в порядке?
Прихожу в себя окончательно.
Открываю глаза.
И все равно темно. Еще и холодно, словно в склепе.
Над головой на сквозняке реет, как знамя, целое полотнище из пыльной паутины. Под головой какой-то мягкий узелок с тряпками.
И гулкая, с эхом, тишина…
Как я тут очутилась?!
— Госпожа Эрика, ваш сын плачет. Его бы покормить…
Сын? У меня есть сын?
Однако, насыщенная у меня была жизнь, пока я была в отключке!
Долго ли я пролежала без сознания? Как сюда попала? И вообще, где я?
Десятки вопросов без ответов разрывают мне голову.
Но я поднимаюсь, сажусь на полу.
Да, меня, как бревно, кинули на холодный пол.
— Госпожа Эрика… малыш…
Старуха подсовывает мне младенца, а я сижу и не понимаю, что с ним делать.
Откуда он? Чей он?
— Вот так, — она ловко устраивает его головку у меня на сгибе руки. — Не плачь, бедняжка. Мама с тобой…
Так, с этим потом разберемся. Надо сообразить, что я тут делаю?
Старуха помогла мне устроить ребенка. И он жадно впился в высвобожденную из одежды грудь.
Его голод, его жадность и то, как он цепляется за свою крохотную жизнь, приводит меня в чувство.
Если даже этот маленький человек борется, то мне и подавно нужно! Только вот… за что бороться?
— Госпожа Эрика… Что дальше?
Дальше?
В памяти мелькали какие-то обрывки прошлого.
Я вспомнила боль, которая навалилась на меня, растеклась по груди. Сердце — к сожалению, обычный диагноз, даже для молодых. И врачей он тоже не щадит.
Я ведь в прошлой своей жизни хирург…
Еще сегодня утром я собиралась на работу уже на взводе.
Снова срочная операция. Снова диагноз неясен. Снова переделывать чью-то работу!
Сосед на лестничной клетке наорал.
Огромный мужик, а в душе мелкое трусливое существо.
Угрожал, я уж не слушала, чем ему не угодила. Мыслями я была там, у стола с пациентом.
Вышла из подъезда и поймала злобный и завистливый взгляд бабки.
— Наглая какая! — рыкнула она, глядя на меня своими опухшими глазами.
Я устало выдохнула. Собралась уже было выпалить ей ответ.
Как вдруг ощутила эту ужасную боль, и чернота с шумом налила мне голову.
Историю Эрики, чьего ребенка сейчас качала на руках, тоже помнила… Очень грустная история очень юной и очень покорной девушки.
Как-то странно я ощутила себя ею. Словно мы с ней всегда были одним целым. Одним человеком, который раз за разом проживает разные жизни в разных мирах.
Только до ужаса похожие друг на друга неприятностями.
Нет, ну так не годится!
Надо что-то менять!
— Что это за место? — спросила я, оглядываясь.
— Это же ваш дом, господа Эрика, — робко подсказывает старуха.
Дом? Не очень-то похожи эти развалины на жилище!
Пыльно, пахнет сыростью, и сквозняки гуляют по комнатам.
Тот, кто привез нас всех сюда, бросил меня в холе, в огромном полупустом зале.
Две изящные лестницы из холла вели наверх, в коридоры к комнатам.
На этом все великолепие кончалось.
Мебель, напольные часы, деревянные наличники на дверях, изящные перила лестниц — все это было черно, покрыто плесенью и пылью.
Полы тоже прогнили и предательски трещали. Того и гляди, провалятся.
И стены кое-где были ободраны до кирпичей.
Штукатурка осыпалась.
Этот дом не топили несколько лет, наверное. Он абсолютно не пригоден к жизни в нем!
Ой, мамочки! Еще и с младенцем!
Я перевела взгляд на малыша на моих руках.
Он наелся, пригрелся на моих руках и затих, уснул. Бедное дитя, долго ли он проживет в этих условиях?! Невинная крохотная жизнь… Он-то не должен отвечать ни за что.
«Так, давайте без трагедий! — стиснув зубы, тут же подумала