– Зря радуешься раньше времени, – осадил его следователь.

– Да я и не радуюсь, – обиделся тот.

– Меня другое напрягает, – проговорил Незовибатько.

– Что именно, Афанасий Гаврилович?

– Мы тут чуть ли не дверь человеку вышибаем, и хоть бы одна живая душа высунула нос из своей берлоги.

– Зря ты так, Афанасий Гаврилович, – хмыкнул Наполеонов, – может, люди отдыхают или же с нами связываться не хотят.

– Второе вернее, – вздохнул Незовибатько.

– Вы оба не правы, – сказал Ринат Ахметов.

– Как, то есть, не правы?

– А так! В этих квартирах дома никого нет. Они не открыли и когда мы поквартирный опрос делали.

– Понятно, – сказал Наполеонов, – будем вскрывать дверь. Славин! Дуй за слесарем и участковым.

– А он что, еще не пришел?

– Как видишь.

– Кого в понятые брать будем?

– Савичева и Соболеву, – ответил Наполеонов, – за Савичевым я сам схожу. Аветик, попроси прийти Соболеву.

– Хорошо, Александр Романович.

Наполеонов снова позвонил в дверь бывшего спецназовца, а когда он открыл ее, проговорил:

– Вы уж извините, Семен Степанович, опять вы нам понадобились.

– Что случилось?

– Крысинский дверь не открывает. Послали за слесарем.

– Хорошо, я сейчас подойду.

– Ждем.

Когда Наполеонов вернулся к квартире Емельяна Крысинского, Аветик Григорян уже привел Соболеву, заботливо придерживая ее под локоть. Буквально через полминуты подошел Савичев.

– Слесаря еще нет? – спросил Семен Степанович.

Наполеонов не успел открыть рот, как в ответ Савичеву донеслось снизу:

– Да иду я уже! Иду! Сапоги-скороходы в нашем ЖЭКе покамест еще не выдают.

– Не в ЖЭКе, а в управляющей компании, – поправил чей-то незнакомый голос.

Но незнакомым он оказался не для всех.

– Вот и Сан Саныч пожаловал, – вздохнула Соболева.

– И кто у нас будет Сан Саныч? – поинтересовался Наполеонов.

– Участковый наш, Гаранин Александр Александрович.

– Какая честь, – многозначительно протянул следователь и, уже обращаясь к участковому, поставившему на лестничную площадку правую ногу, спросил: – Что-то вы к нам не торопились, товарищ майор.

– Не виноват я, товарищ следователь, – ответил участковый, ставя на площадку и левую ногу. После чего он вытер пот со лба огромным клетчатым платком и пояснил: – Грузчики в магазине, как раз напротив управления, поножовщину устроили.

– И чего они не поделили?

– Не поверите! Технического менеджера! Тьфу ты! – вырвалось в сердцах у Гаранина. – Уборщицу. Напридумывали черт знает каких слов! Простой человек язык сломать может!

– И не говорите. Я вообще-то думал, что они бутылку не поделили, – насмешливо проговорил Наполеонов и подмигнул участковому.

– Если вы на что-то намекаете, товарищ следователь, – насупился тот, – то я вообще не пью.

– Ни на что я не намекаю, – успокоил его Наполеонов.

Но участковый все-таки добавил:

– Нос у меня красный сам по себе!

– Это потому, что у вас кровеносные сосуды близко расположены, – пробасил Незовибатько, – и насморк, наверное, часто бывает.

– Точно. Я от любого сквозняка простываю, – обрадовался участковый неожиданной поддержке и благодарно посмотрел на эксперта.

– А вы, голубчик, чего прохлаждаетесь? – обратился Наполеонов уже к слесарю.

– Я не прохлаждаюсь! А жду, какие будут указания.

– Какие тут могут быть указания, – вздохнул следователь, – вскрывайте дверь.

– А разрешение есть? Мое дело, конечно, маленькое.

– Вот и вскрывайте, голубчик. Тем более что дело это плевое, дверь-то не металлическая.

Слесарь запыхтел, но спорить со следователем не стал, подумав про себя: «Какая-никакая, а шишка».

Дверь, судя по всему, не единожды вскрываемая столь грубым способом, тоже не стала упорствовать, издав звук, больше похожий на жалобный всхлип, она отворилась.

– Вот, пожалуйте, – сказал слесарь.

– Спасибо, голубчик, – ласково обронил следователь и хотел войти в прихожую, но вдруг отшатнулся, точно в лицо ему ударила неведомая отравляющая волна.

Так оно и было! Тошнотворный запах чуть ли не валил с ног.

– Да, пахнет тут явно не русским духом, – усмехнулся стоявший за спиной Наполеонова Ахметов.

– И не татарским, – не остался тот в долгу. Прикрыл нос и рот носовым платком и двинулся в квартиру.

Остальным деваться было некуда, и они последовали его примеру.

– Ирина Игнатовна пусть останется на лестничной площадке, – успел крикнуть следователь.

– Ничего, я женщина крепкая, – ответила Соболева и двинулась за участковым, который шел последним.

По-видимому, его насморк, который мог бы облегчить его участь в данной ситуации, не помог ему столь действенно, как можно было бы ожидать от заложенного носа.

Слесарь, не желая подвергать свой организм испытаниям, которые не входят в круг его непосредственных служебных обязанностей, просто-напросто сбежал. Да так быстро, что можно было подумать, что сапоги-скороходы управляющая компания ему все-таки выдала.

Глава 3

Жилплощадью господин Крысинский обделен не был и барствовал один в просторной трехкомнатной квартире.

– Зря не захватили противогазы, – бубнил следователь.

– Кто ж знал, что здесь газы будут, – ответил Незовибатько.

– Как думаешь, Афанасий Гаврилович, трупный запах?

– Вроде нет, – ответил Незовибатько.

– Емельян сам по себе вонючий, – сказала Соболева.

– Да уж, – согласился Наполеонов, – у медведя в берлоге воздух поздоровее будет.

На кухне, на столе гнили облепленные тараканами остатки недоеденной колбасы зеленого цвета, сыра, покрытого синими и черными пятнами, и еще чего-то непонятного серо-буро-малинового цвета. В углах были кучи какого-то хлама, да и по всем комнатам валялись какие-то лохмотья, грязное белье, посуда, грязные пакеты, мешки, обрывки газет. Потрясало воображение даже много чего видавших в своей жизни полицейских нескончаемое количество банок, бутылок из-под пива, водки, аптечных пузырьков от боярышника, пустырника и антисептика.

– Ужас какой! – вырвалось у кого-то. – Он что, никогда ничего не выбрасывал?

– Как видишь, – ответил другой оперативник.

– Он, должно быть, на помойке все это собирал! – не выдержал Славин, оглядывая развалы хлама.

– Уж точно не в супермаркете. И где этот паразит? – спросил Наполеонов, вываливаясь из очередной комнаты.

– Он, скорее всего, в угловой, – подсказала Соболева.

– С чего вы взяли?

– Там когда-то у супругов была спальня.

И точно, войдя в угловую комнату, полицейские увидели нечто, напоминающее постель, и на ней в куче тряпичного хлама лежал человек.

– Жив? – спросил Ахметов.

– Если пузыри размером с бульбу пускает, то, значит, живой, – проговорил Незовибатько и помахал своей ручищей перед носом, – ну и вонь тут!

– Можно сказать, что в других комнатах этой квартиры благоухает розами, – ехидно заметил следователь.

– Лилиями! – неожиданно звонко прозвучал голос Аветика.

– Какими лилиями? Что ты несешь, дружок? – недовольно спросил следователь.

– Да вы сами посмотрите! – не успокаивался Григорян, указывая на изголовье храпящего Крысинского.

– Точно! Лилии! – воскликнул Дмитрий Славин. – Если их теперь, конечно, можно так назвать. – Он осторожно вытащил из-под щеки Емельяна растрепанные, бывшие когда-то белыми цветки. Они буквально висели на переломанных в нескольких местах стеблях.

– Так вот он, убивец! – вырвалось у Незовибатько.

– Выходит, Крысинский все-таки добрался до Андриевской, – проговорил следователь, мысленно соглашаясь с экспертом. – Но как Елена Валентиновна могла ему открыть?

– И я не слышала, чтобы он к ней ломился накануне, – растерянно проговорила Соболева.

– В этом нет ничего удивительного, – успокоил ее Наполеонов, – вы же не стояли всю ночь у двери.

– Не стояла, – тихим эхом отозвалась женщина.

– Этого голубчика нам придется прихватить с собой, – проговорил Наполеонов.

– Он на ногах не стоит, – заметил Ахметов.

– Ничего, у нас в морге и протрезвеет, – оптимистично произнес Наполеонов и велел: – Давайте, ребята, вы двое тащите его в машину.

– Он голый, – тихо сказал Аветик.

– И что? Заверните его в какую-нибудь дерюгу и несите.

– Вон возле