Я долго гадал тогда, чем же кончился этот поединок, и у меня возникло невольное уважение к венгерскому кавалеристу, не поддавшемуся казаку. «Смелый, черт, и драться умеет!»

В годы гражданской войны на стороне Советской власти отважно сражались венгерские части, сформированные из бывших военнопленных. Об их стойкости и высоком воинском мастерстве шла добрая слава. Белогвардейцы боялись мадьяр. Крепко, значит, насолили белякам сыны Дуная.

Знал я и о том, что Венгрия — единственная страна, где вскоре после нашей революции, в 1919 году, тоже была установлена Советская власть. Империалисты задушили ее, потопили в крови. Долгие годы потом в стране хозяйничали немецкие и доморощенные фашисты. Но я верил, что никакой фашизм не способен искоренить пролетарское сознание и революционный дух народа. Я предполагал, что венгры без особой охоты воюют на стороне своих «союзников»-гитлеровцев. Мне довелось лично убедиться в этом.

Дело было в апреле 1944 года. 11-й стрелковый корпус совместно с частями 1-й танковой армии генерал-полковника М. Е. Катукова, опередив другие войска фронта, вышел на государственную границу Советского Союза с Чехословакией и Румынией. Наши дивизии и корпус отмечались в приказе Верховного Главнокомандующего, в нашу честь гремели в столице залпы салюта.

Вдохновленные успехами, воины 11-го стрелкового корпуса продолжали вести наступление. В сообщениях,поступивших из передовых отрядов, говорилось, что перед нами появились новые вражеские части: полки и батальоны хортистской Венгрии.

До сих пор мы не сталкивались с хортистами, не знали, каковы боеспособность и моральный дух этих подразделений. Первая моя встреча с венграми произошла через день после освобождения Коломыи. Я приехал в этот город и увидел такую картину. На улицах было много венгерских солдат. Возле штаба 271-й стрелковой дивизии стоял полковник В. М. Лемонтович с каким-то венгерским офицером. Офицер плакал, а Лемонтович сочувственно кивал головой и успокаивал его через девушку-переводчицу.

В штабе дивизии мне рассказали о случившемся. Оказывается, один из батальонов венгерской армии, находившийся где-то в Западной Украине, узнав о приближении советских войск, решил отступить подобру-поздорову в Карпаты, поближе к дому.

Взвод наших разведчиков (десять красноармейцев во главе с молоденьким пареньком младшим лейтенантом), посланный на машине к населенному пункту Надвурная, нагнал этот батальон на марше. Младший лейтенант, слышавший о том, что венгры не очень-то настроены умирать за гитлеровцев, принял дерзкое решение. Он обогнал вражескую колонну по параллельной дороге и устроил в лесу засаду, разместив своих солдат в 10–15 метрах друг от друга.

Из-за поворота показалась голова колонны. Впереди ехали в тарантасе командир батальона и переводчица. Когда батальон поравнялся с засадой, младший лейтенант и двое наших солдат выскочили на дорогу. Остальные бойцы по заданию командира взвода быстро перебегали от куста к кусту. Создавалось впечатление, что опушка кишит советскими солдатами.

— Я командир дивизии, — сказал венгру младший лейтенант. — Один мой полк слева, другой справа, артиллерия стоит впереди. Сдадитесь — всем гарантируем жизнь. Будете сопротивляться — смерть!

Внезапность ошеломила венгерского офицера. Комбат приказал складывать оружие. Его посадили в машину и отправили обратно в Коломыю. Разоруженный батальон двинулся в том же направлении.

В Коломые комбат доложил командиру 271-й стрелковой дивизий, что без боя сдался русскому генералу. В штабе дивизии удивились — никакого генерала впереди не было. А когда все выяснилось, командир батальона заплакал от обиды.

— Мне не стыдно сдаться Советской Армии, — говорил он. — Я сам искал подходящего случая. Но как мог я, майор, кадровый офицер, сдаться младшему лейтенанту?

Мы постарались успокоить его. А вскоре этот майор и двое солдат — членов Венгерской коммунистической партии — обратились к нам с просьбой разрешить батальону сражаться против фашистов. Я верил, что венгры хорошо покажут себя в бою, но не имел полномочий удовлетворить их просьбу. Батальон был отправлен в тыл.

Пять лет спустя мне пришлось работать в Военной академии имени Фрунзе. К нам прибыли тогда первые слушатели из Венгрии. Среди них оказался и мой знакомый комбат подполковник Дьюлаи. Он был назначен старшим группы. Как-то во время частной беседы я напомнил о первой встрече. Дьюлаи смутился и попросил никому не рассказывать тот случай.

— Пусть будет так, — согласился я.

Больше мы не вспоминали о прошлом. Дьюлаи успешно закончил академию. Сейчас он полковник запаса, живет в Будапеште.

Но вернемся к событиям весны 1944 года. Наш 11-й стрелковый корпус был переподчинен 38-й армии генерал-лейтенанта К. С. Москаленко. Если и до этого мы ощущали перебои в снабжении (боеприпасы доставлялись самолетами), то теперь дело стало совсем плохо. В тылу продолжались бои с окруженной группировкой противника. А мы, вырвавшись вперед, перестали получать боеприпасы. Не было даже патронов для автоматов.

Между тем навстречу нам выдвинулись крупные силы 1-й венгерской армии. Особенно упорно давили они на 271-ю стрелковую дивизию, действовавшую в районе Надвурной. Имея боеприпасы, мы остановили бы противника. Но нам нечем было стрелять. И венгры, подталкиваемые немцами, начали нас теснить. К счастью, действовали они очень осторожно. Продвигались за сутки на 2–3 километра и останавливались.

Я приказал 271-й дивизии постепенно отходить. Вероятно, венгры удивлялись, почему советские войска отступают без сопротивления, и опасались подвоха с нашей стороны.

Так продолжалось дней десять. Мы попятились на 30 километров и почти вплотную подошли к Коломые. Тут на наблюдательный пункт корпуса приехал командующий 38-й армией генерал-лейтенант Москаленко. Потребовав, чтобы его соединили по телефону с маршалом Жуковым, который командовал тогда 1-м Украинским фронтом, Москаленко доложил обстановку и громко сказал в трубку:

— Да, сейчас сам нахожусь на наблюдательном пункте командира одиннадцатого корпуса, буду вправлять мозги Замерцеву.

— Если армия будет снабжать нас боеприпасами так, как до сегодняшнего дня, то через двое суток противник войдет в Коломыю, — сказал я Москаленко. — Мы не удержим город. У нас нет патронов. Начальник снабжения вот уже неделю сидит в штабе армии. Боеприпасов ему не дают, а к вам не допускают.

— Приезжайте за боеприпасами сами, — сердито произнес Москаленко.

— Не могу. Противник рядом.

— Довольно, — прервал командарм. — Ведите меня на передний край.

Я показал генералу на вражеский танк, преспокойно стоявший в трехстах метрах от наблюдательного пункта.

— Неужели так близко? — удивился Москаленко...

Командарм уехал, так и не «вправив мозги». В тот же день корпус был подчинен новой, 46-й армии. Ночью мы получили от нее достаточное количество боеприпасов, а утром без особого труда отбросили противника на его исходные позиции. Фронт стабилизировался.

После этого к нам группами и в одиночку стали переходить венгерские