— Сергеич, этого не надо делать. Они, вроде, сказали сидеть, — зашипел на меня Бубко.

— Кто это они? — спросил я и тут же получил ответ на свой вопрос.

Меня кто-то сзади толкнул в спину, приложившись чем-то металлическим. Попал прямо в один из позвонков, и это было очень чувствительно.

Превозмогая болезненные ощущения, я сел и повернулся к тому, кто приземлил меня на пятую точку. Надо мной стоял здоровенный чернокожий боец. И он не производил впечатление дружественного мне жителя Анголы.

С его лица стекали капли пота, капая на мощные плечи. Вены на бицепсах сильно напряглись. Сам повстанец был одет в измазанную грязью форму и берет с небольшой приколотой эмблемой. На ней я смог разглядеть чёрного петуха на фоне солнца. Знак, который является одним из символов УНИТА.

Он что-то прокричал, нагнувшись и дыхнув откровенной тухлятиной на меня. Слюни полетели прямо мне в лицо, заставляя содрогнуться от этого неприятного запаха изо рта.

Когда этот красавец закончил со своей репликой на португальском, я осмотрелся по сторонам. Вокруг меня сидело несколько человек, которые некоторое время назад летели со мной в самолёте. Все раненые, побитые и испуганные. Только Бубко и мужики, распивавшие вино на борту, сохраняли внешнее спокойствие.

Повстанцев, стороживших нас, было шестеро. Здоровяк, что забыл почистить в этом году зубы, ходил и тыкал во всех автоматом Калашникова с зарубками на прикладе. Наверняка, кажадая означает определённое «достижение» в борьбе с правящей партией. На поясе болтался острый тесак мачете, а за спиной заткнут за ремень пистолет Беретта. Явный признак того, что парень — непростой боец.

Половина — откровенные доходяги, еле-еле стоявшие на ногах со старыми ППШ-41, оснащённых барабанными магазинами, в руках. Наверняка дают подобный раритет в армии УНИТА не самым главным воинам. Да и форма на них не по размеру — рваная футболка, брюки и истоптанные ботинки, на голове кепка тёмно-оливкового цвета. Рядом стояла ещё парочка повстанцев с оружием и лицами полными ненависти к нам. Эти более подготовленные — советские штык-ножи на поясе и винтовки G-3 западноевропейского производства. Возможно, наследие бывшей колониальной империи Португалии.

О чём они говорили, разобрать было невозможно. Очень часто звучало слово «касадорес», значение которого я не знал. Не готовился я лететь в Анголу, да и местный язык не думал изучать.

— Вон, наш самолёт, — указал мне Бубко на торчащий киль Ан-12 в паре сотнях метров из-за деревьев.

Оттуда раздавались радостные возгласы на португальском. Похоже, что УНИТовцы смогли найти что-то ценное среди наших вещей.

В голове начали появляться обрывки того, как же мы оказались на земле. Начал вспоминать, как Ан-12 резко пошёл вниз, после попадания ракеты, а другое — нас и не могло сбить. Затем выравнивание и по фюзеляжу застучали что-то сильно застучало. Определённо, это были кроны деревьев. Видимо, пилоты смогли посадить самолёт на брюхо. Только где они сами?

С такого расстояния не понять характер повреждений борта, но его вряд ли удастся снова поднять. От самолёта шёл чёрный дым, а запах горелого ощущался так же отчётливо, как и вонь от наших надзирателей.

Основное внимание они уделяли своим главным врагам — военнослужащим правительственных войск, которые летели с нами на самолёте и остались в живых. В душе я обрадовался, что и мальчуган остался живой, но выглядел он очень плохо. Скорее всего, получил травмы в самолёте — голова разбита, рука сломана. Он держался за неё и нервно поглаживал, выслушивая слова поддержки от отца.

— Что с нами будет? Только что приехали, — переживал Вениамин.

Главный из повстанцев вынул из-за пояса мачете и, с дьявольской ухмылкой, пошёл в сторону ангольцев.

— Пока ничего. Мы им нужны живые, — сказал я, но получил болезненный толчок прикладом в плечо от одного из дохляков.

Не такой уж он и слабый, хотя видно, что у него дрожат пальцы, когда он сжимает барабанный магазин своего ППШ.

Если я правильно рассуждаю, нас просто уведут в плен и там начнут допрашивать. Причём в дело вступят и советники из ЮАР, и советники из ЦРУ. Таких тут хватает сейчас. А вот с представителями правительственных войск и с этим пацаном, неизвестно, как они поступят.

Из громкой реплики здоровенного УНИТовца, понято, что он сейчас выступает с программными речами их лидера Савимби. А может просто пытается запугать всех нас.

— Он что хочет сделать, Сергеич? — шепнул мне Бубко, когда УНИТовец стал по очереди каждому из ангольцев приставлять к горлу мачете.

— Ты же знаешь, что в гражданскую войну в плен попадать не стоит, — тихо ответил я и опять меня решили успокоить, ударив прикладом ППШ в плечо.

А Веньку Бубко не трогают УНИТовцы! Всё мне достаётся.

Издевательство над пленными здоровый повстанец решил продолжать, постоянно поглядывая в нашу сторону. Чтобы ему ничего не мешало, он даже отдал одному из худых подчинённых автомат.

Первый анголец, над которым издевался здоровяк, умер очень быстро. И одной смерти душегубу оказалось мало. Он подошёл к отцу мальчугана, который сейчас держал своего сына на руках. Резко ударив мужчину по лицу, он схватил за больную руку ребёнка и потащил в центр нашего сборища.

Паренёк кричал очень сильно. Мне самому стало совсем невыносимо на это смотреть. Воевать с солдатами, с мужчинами это одно. Но дети — это другое. Что ж за воин, который так издевается над ребёнком?

Отец мальчугана попытался встать, но двое других УНИТовцев стали его избивать, поднимая пыль с земли. И это всё видит паренёк.

— Сергеич, они ж убьют…

— Знаю, — шепнул я Бубко, пытаясь усидеть на месте. Но сил уже почти не было сдерживаться, чтоб не вмешаться.

Сзади что-то крикнул мне в ухо доходяга, тыкая дулом в спину, но я не обратил внимания. Главарь повстанцев продолжал мотать мальчугана за сломанную руку из стороны в сторону. Его отец, выдерживая удары других УНИТовцев, полз из последних сил, чтобы дотянуться до своего сына.

— Похоже, нас всех убьют, — сквозь зубы процедил Бубко.

— Не нагнетай, — злобно прорычал я, и кулаки мои сжались до дрожи.

Зубы скрипели от злости и увиденных издевательств. А здоровяк продолжал радостно смотреть на стенания мальчугана и как до него пытается дотянуться отец, чью голову буквально вбивали в землю.

Здоровяк достал свою Беретту и решительно собрался направить её на пацана. И это стало последней каплей.

— Стоп! Остановись! — прокричал я на английском языке,