Шрифт:
Закладка:
Колчак
Воспарила к Богу душа раба Его Александра сына Васильева, 46 лет. Но принял ли Господь ее в Свои блаженные угодья и успокоил или определил на вечные муки – не прояснится для нас никогда.
Юрий Власов, русский писатель
…Безмятежная луна, иногда пропадавшая в медленно плывущих серых облаках, навевала спокойствие. Она освещала серебристый снег под ногами и толстый лед извилистой речки Ушаковки. Такой тихой и морозной ночи он не помнил давно, что-то далекое – из детства – смутно приходило на память. Что – он никак не мог вспомнить. Его взгляд машинально упал на догоравший окурок, он на секунду закрыл глаза. «Господи, – пронеслось в его голове, – ведь это какой-то сон. И сейчас он кончится…»
Приглушенные голоса палачей вернули в реальность. Она уже не казалась страшной – он был готов к смерти, бросил недокуренную папиросу, повертел в руках серебряный портсигар, беззлобно посмотрел на освещенные луной серые фигуры в полушубках, швырнул портсигар им под ноги:
– Пользуйтесь, ребята.
Рядом слышалось тяжелое и неровное дыхание. Хотелось сказать: «Да успокойтесь же вы, Виктор Николаевич».
Он промолчал, снова на секунду закрыл глаза, прочел про себя: «Прости, Господи, согрешения вольные и невольные… и укрепи… и не оставь».
Стоявший поодаль маленький квадратный человечек со смешной фамилией Чудновский и библейским именем Самуил шепотом произнес, обращаясь к подельнику, то бишь командиру революционного взвода:
– Пора.
Он выпрямился, застегнул подбитую мехом шинель на все пуговицы.
«Слава Богу, пальцы не дрожат!» – подумалось ему.
– Может быть, хотите, чтобы вам завязали глаза? – поинтересовался Чудновский.
– В этом нет необходимости, – он ответил за двоих и с удовлетворением заметил, что его голос звучит спокойно.
– Может быть, у вас есть последняя просьба? – вновь поинтересовался маленький человечек, переминаясь от холода с ноги на ногу.
– Передайте мое благословение жене и сыну.
Освещенный луной и нелепо смотревшийся на фоне этой почти рождественской ночи отряд выстроился в неровную линию и вскинул винтовки.
Один из палачей произнес слегка охрипшим и не привыкшим командовать голосом:
– Взвод, по врагам революции – пли!
Он вдруг как-то отчетливо ощутил на груди нательный крестик. И еще перед его мысленным взором предстала она. Такой, какой он увидел ее в первый раз. Ее голос прошептал: «Мы обязательно встретимся…»
Он был спокоен, и ему даже показалось, что он улыбнулся – ведь смерти нет. В ту же секунду для него это стало очевидностью…
Так, без суда и следствия, злой волей кучки проходимцев были расстреляны Верховный правитель Белой России адмирал Александр Васильевич Колчак и председатель Совета министров Омского правительства Виктор Николаевич Пепеляев.
После того как Колчак и Пепеляев упали, палачи сделали еще пару выстрелов в их головы – это для верности, как обычно принято у заправских киллеров. Трупы бросили на сани-розвальни, подвезли к реке, а там, напротив Знаменского монастыря, была глубокая прорубь, из которой инокини брали воду. Командовал убийством русского адмирала и русского государственного деятеля Борис Блатлиндер. Впрочем, с такой неблагозвучной, но типичной для вождей мирового пролетариата фамилией он не пожелал войти в историю, взяв себе кличку Бурсак и даже новое имя – Иван. Спустя годы товарищ революционер оставил мемуары, в которых описал историю бессудного убийства, рассказав, что тела расстрелянных бросили в прорубь – в последнее, как выразился Блатлиндер, плавание. Почему не похоронили по-человечески, пускай без креста и молитвы, но хотя бы в земле? Но убийца объяснил потомкам причину, по которой тела были спущены в воду. Оказывается, палачи боялись, что «эсеры могли разболтать и народ повалил бы на могилу (курсив мой. – И.Х.), а так – концы в воду».
Вот так, по-уголовному, многие коммунисты в Гражданскую войну и поступали. Это и не удивительно. Ведь, в сущности, большинство из них, начиная от Ленина с Бронштейном и заканчивая последним матросом-кокаинистом, и являлись урками – по образу мыслей и внутреннему устроению[9].
Впрочем, речь в этой главе, слава Богу, не о них.
Уже после крушения СССР на месте гибели адмирала был установлен деревянный крест.
Адмирал Александр Васильевич Колчак… Пожалуй, из всех вождей Белого движения это фигура самая трагическая. В самом деле, Корнилов и Марков погибли в бою, Каппель героически умер в походе, Врангель и Деникин окончили свои дни хоть и в изгнании, но в окружении близких и родных им людей. Верховный правитель России был предан «союзниками» и расстрелян без суда и христианского погребения.
Бытует мнение, что белые генералы верили в победу над большевиками, адмирал Колчак – нет. Он предвидел, скорее, даже предчувствовал поражение контрреволюции, ощущал рок, довлевший над ним. Так это или нет, Бог знает. Мировоззрение, веру в Творца (не формально-традиционную, а подлинную) и степень воцерковленности Колчака довольно сложно определить, хотя он и оставил после себя дневники и письма, адресованные близким и любимой женщине. В какой-то степени воспоминаниями можно назвать протоколы допросов Колчака, однако тему для разговора всегда выбирал следователь, которого мало интересовали религиозные убеждения Верховного правителя. Перу адмирала принадлежат несколько книг, но они носят военно-научный характер. Изданные в советское время работы были посвящены «колчаковщине», большевистским историкам личность белого адмирала была неинтересна. В эмиграции также никто не написал серьезных научных трудов об этом человеке, если не считать работу Георгия Гинса «Сибирь, союзники и Колчак» и ряда мемуаров, среди которых была и книга французского генерала Жанена, фактически предавшего Колчака[10].
А.В. Колчак
В современной России, слава Богу, появилось фундаментальное исследование об адмирале. Это работа Ивана Федоровича Плотникова, материалы которой, в первую очередь, были использованы в
