верил в предзнаменования. Все сегодня сулило хороший день да и весь год, а может, и все правление Пертинакса. И пусть Александр сам так решил, выдумывая приметы под свое настроение, но ему очень хотелось верить, что все так и будет.

Он вошел в храм, глубоко вдыхая морозный воздух. Александр чувствовал – это воздух истории. У противоположной от входа нише он увидел гигантскую статую Ромы. Богиня в шлеме на голове и длинном хитоне сидела на троне. У левой ноги ее находился огромный щит, где были изображены близнецы Ромул и Рем под сосцами капитолийской волчицы. В правой руке богиня держала крылатую Викторию, протягивающую ей лавровый венок.

Александра охватил благоговейный трепет. Он наклонил голову в знак почтения к Роме и, подойдя ближе, взял благовония из мешка, бросил их в курильницу. Отстегнув кожаный кошель, полный монет, оставил его у ног богини. Поглядев на Рому снизу-вверх, как будто заметил, что ее строгое молодое лицо немного улыбнулось. Ободренный, покинул храм и помчался домой.

Под аркой Тита Александр немного попридержал коня, поднял голову и посмотрел на барельефы, изображающие триумф по случаю победы над восставшими иудеями. Александр подумал, что хорошо бы правление Пертинакса ознаменовалось громкими победами и завоеваниями, масштабным строительством великих памятников. Однако он тут же вспомнил последние тяжелые войны, которые вел Марк Аврелий с германскими племенами, и понял, что лучше Пертинаксу стяжать славу не императора-полководца, каким был Траян, а мудрого политика. Время завоеваний закончилось. Нужен долгий мир и всеобщее процветание.

Амфитеатр Флавиев стоял безмолвный и величественный, как и Колосс Нерона рядом с ним. Последнее представление дал накануне нового года Коммод, и после того дня амфитеатр еще ни разу не использовался. Проезжая мимо фонтана, где обычно омывались после боя гладиаторы, Александр услышал, как несколько человек, облокотившись о фонтан и распивая вино, возмущались, что до сих пор нет никаких представлений, а ведь новый император всегда дает гладиаторские бои в амфитеатре. Александр брезгливо подумал о них, что это какой-то нищий скот, распивающий вино на холоде, когда все римляне сидят либо дома, либо в термополиях, либо в термах. А еще он заметил, как много места занимает в его мыслях император. И это неправильно. Александр две недели не видел жену. О ней надо думать.

Рядом с термами Тита шла драка. По всей видимости, ее начали двое римлян еще непосредственно в бане, но постепенно в нее влились и их рабы, и все они вывалились на улицу. Потасовка переросла в нешуточный кулачный бой, куда втягивались люди со стороны, желавшие поразмяться или просто согреться из-за холода. Александр проезжал мимо, когда один из дравшихся метнул в другого нож, но промахнулся и попал в коня Александра. Конь, обезумев от боли, сбросил седока и помчался прочь. Александр больно ударился об уличные камни и громко выругался. Невдалеке уже спешил к дерущимся десяток вигилов.

Ругань Александра была услышана, и двое мужчин, озлобленных, с расквашенными носами и в порванной одежде, подскочили к нему и начали избивать ногами. Александр был крепок и неробок, но совершенно не ожидал нападения, и потому сразу пропустил несколько сильных ударов в лицо и грудь.

Вигилы, угрожая копьями и работая дубинками, растаскивали участников драки. Напавшие на Александра мужчины, судя по плохой латыни – варвары, попробовали убежать. Но Александр был уже на ногах и, ловко догнав их, сам опрокинул сначала одного, потом другого на мостовую, ударив дополнительно каждого головой о камни, чтоб они потеряли сознание. Ярость кипела в нем. Он хотел их тут же прикончить, но решил, что не стоит сегодняшний день омрачать убийством, хоть и справедливым. И потому крикнул двух вигилов.

– Я Александр, вольноотпущенник императора! Эти ублюдки напали на меня, когда я возвращался из дворца с поручением от моего господина. Они злоумышляли против меня и, возможно, против императора!

– Но это ж обычные участники драки, вряд ли они выслеживали тебя! – возразил один из вигилов. – Да и не похож ты на вольноотпущенника императора. Весь грязен, одет по-дорожному, без рабов, и кошеля у тебя тоже нет. Те, кто служат императору, выглядят по-другому.

– Это точно! – поддакнул второй вигил. – Мы уже столько их видели при Коммоде! Все в золоте, вокруг два-три десятка хорошо одетых рабов.

– Времена Коммода прошли! – закричал на них Александр. – Теперь его любимчики – ничто! Я живу в Каринах. Пойдемте со мной, и я подтвержу вам, кто я.

– Не с этими же бедолагами под руку мы пойдем к тебе! – возразил первый вигил, указывая на начинающих приходить в себя варваров.

Александр зло глядел то на вигилов, то на валявшихся варваров и представил, как будет глупо, когда после долгой разлуки он заявится к Ливии с такой компанией. Он сказал вигилам, как отыскать его дом, и властно велел им тщательно разобраться в произошедшем.

Александр возвращался домой пешком, раздосадованный на себя и на подвернувшуюся так некстати драку. Ему было неприятно, что какие-то ублюдки подняли руку на человека императора, а вигилы не поверили, кто он такой. Но еще больше досаждала мысль, что сейчас он поступил не как мужчина. Вместо того, чтобы разобраться с двумя варварами самому, он солгал и обратился за помощью к вигилам. Поступил бы он так, если б все еще жил в Субурре и расписывал вазы? Нет, он, продолжая оставаться вольноотпущенником консула Пертинакса, жил, рассчитывая только на себя. Теперь же он почти физически ощущал, как имя императора окутало его самого, стало неотъемлемой частью, как тень. Вазописец Александр исчез, появился помощник императора, когда-то спасший его жизнь.

Александр добрался до своего дома в Каринах замерзший и злой. Он постучал в дверь, но открывшие ее рабы не сразу узнали нового хозяина. Ведь перед его отъездом в Паннонию они видели Александра всего один раз, а теперь он явился грязный, оборванный и с опухшим от побоев лицом и в крови. Рабы растерянно глядели на него, начиная узнавать в пришедшем вольноотпущенника императора. Эта заминка добавила Александру раздражения.

– Это я! Вы что, вздумали не пускать хозяина? С дороги, свиньи!

В вестибуле он натолкнулся на других рабов, судя по всему, ждущих кого-то. Александр подумал, что вряд ли это его новые рабы, которых приобрела Ливия. Мужчины-рабы недоуменно смотрели на вошедшего человека с властными замашками, но выглядевшего, как побитый бродяга.

Александр решительно двинулся в атриум, мельком взглянул на ларарий и совсем неблагочестиво, вместо молитвы, что-то пробубнил себе под нос. В атриуме он натолкнулся на шикарный паланкин, чьи драпировки украшали вышитые золотой нитью орлы. Мысль о