Шрифт:
Закладка:
Пертинакс не стал дожидаться, когда Эмилий Лет догадается обернуться, а ведь наверняка слышал, что кто-то вошел в зал, поэтому император сам двинулся ему навстречу. Префект претория повернул голову, только когда императора отделяло от него всего несколько шагов.
– Император! – воскликнул Лет, угодливо улыбаясь и склоняя голову. – Рад видеть тебя в добром здравии!
– Что ты здесь делаешь? – сурово спросил его Пертинакс.
– Я хотел поговорить с тобой о наших делах.
Эмилий Лет красноречиво поглядел сначала на трон, а потом перевел взгляд на императора, как бы предлагая ему занять подобающее место для беседы. Но Пертинакс не хотел сейчас садиться на трон и оставил знак префекта без ответа.
– Я слушаю.
– И все же, август, я не зря ждал тебя именно в базилике. Ты еще не успел рассудить здесь ни одно дело. Поэтому я и пришел с первой, очень важной и неотложной, проблемой. Я всего лишь проситель и не могу говорить, когда император находится вровень со мной, а не на положенном ему троне.
Пертинакс немного подобрел и положил руку на плечо префекта претория.
– Обычно императоры судят здесь в присутствии сенаторов и судей. А ты просишь, чтобы я лично во всем разобрался?
– Да, август, ибо это дело не требует широкой огласки.
– Нет таких дел, префект, все должно быть открыто, людям важно знать, что их ни в чем не обманывают.
– Вот-вот, я об этом и хотел говорить! Вверенным мне людям важно знать, что их не обманывают.
– Не понимаю тебя, Лет!
– Преторианцы доверяют мне, но в последние дни я слышу их глухой ропот.
Пертинакс сразу вспомнил случай в караульне и помрачнел.
– Я тоже сейчас видел, что преторианцы плохо исполняют свои обязанности. Твой долг – навести порядок в когортах. И немедленно. Когда я был еще префектом Рима, ко мне стекались многочисленные жалобы от людей как простых, так и патрициев. И как ты думаешь, на кого были эти жалобы? Правильно, на преторианцев! Случаи их нападения на римлян вопиющие! В банях Тита преторианец насмехался над всадником, а потом пнул его, и тот упал не в бассейн, а рядом, на мраморный пол, сломав себе ногу. Еще припоминаю коллективный иск от торговцев рынка Траяна. Преторианцы взяли много разной еды и не заплатили, а когда торговцы стали кричать, те их избили, да так, что один из торговцев потом скончался. Повторюсь, подобных жалоб было много.
– Так что ж мешало тебе дать ход этим жалобам, император?
– Как будто ты не понимаешь, Лет! – вспоминая свое бессилие, с отвращением ответил Пертинакс. – Заступничество Коммода мешало! Да и наше дело основывалось на помощи твоих преторианцев, я не мог бить по руке, которая меня готовилась поддержать. Но теперь я решительно говорю – хватит! Преторианцы издавна были гордостью империи, и я хочу, чтобы в мое правление они вновь стали этой гордостью! А сейчас что? Несколько дней назад ко мне в письме обратился всадник, Публий Азиний, кажется. Так вот он сообщил, что его жену изнасиловал преторианец и все это произошло прямо здесь, в сердце Рима, ночью у храма Кастора. Преторианец затащил ее в лавку цирюльника, что в подиуме храма, предварительно взломав дверь лавки. Получатся, он совершил даже не одно, а целых три преступления. Пострадали честь жены Публия Азиния, лавка цирюльника, а ведь он платит за помещение аренду, и что не менее важно, а, может, и более – святость храма! И пусть все произошло не внутри храма, не у алтаря и статуй богов, но тем не менее! И даже не проси меня, Лет, о снисхождении, дело вопиющее, я лично буду следить за его ходом в суде. И вот еще! Преторианцы поддержали меня, но почему они возмущаются уничтожению бюстов и статуй Коммода? Народ справедливо стал их уничтожать, но до меня, опять же, дошли слухи, что многие преторианцы мешали этому, пытались защитить бюсты, унести их, избивали людей. Что это такое? Ты в курсе этих событий, Лет? Ты и твои люди вроде бы определились, с кем вы – со мной или с Коммодом. Но происходящее говорит об обратном.
– Коммода любили за его благосклонность к гвардии, – ответил Эмилий Лет. – Все помнят его щедрые подарки.
– Как бы то ни было – я приказываю навести порядок в гвардии. Используй любые наказания – от телесных до лишения жалованья и даже казни.
– Казни и лишение денег? – удивился префект претория. – Такими методами можно добиться только бунта. Увы, император, навести порядок будет трудно, преторианцы не доверяют мне.
– Почему?
– Я обещал им по двенадцать тысяч сестерциев за то, что тебя поддержат, но они получили только по шесть.
– Но ведь эти деньги дал им я! – возразил Пертинакс.
– Конечно, ты, император! Но передал им префект претория. Значит, и спрос с меня. Я не удивлюсь, что они думают – я не отдаю им их положенные деньги потому, что я попросту их обокрал.
– Не придумывай, Лет!
Пертинакс понял, куда клонит префект претория, и чтобы его слова имели большую весомость, решительно сел на трон.
– Я пойду завтра в преторианский лагерь и поговорю с ними. Они успокоятся и ни в чем не будут тебя подозревать.
– Благодарю тебя, император! Но будет ли с тобой нужная сумма или ты ограничишься красноречием?
– Я скажу, что ты честный человек и я лично доверяю тебе. Но не могу же я сам говорить с преторианцами о деньгах за оказанную мне поддержку? Это недостойно, тем более тогда, когда я уже много раз уличил их в нарушении дисциплины. Ты скажешь им подождать еще месяц, может, два.
Эмилий Лет погрустнел.
– Боюсь, август, обещаний недостаточно. Нужны деньги. Помнишь, когда третьего января преторианцы узнали, что ты не сразу выплатишь им обещанные двенадцать тысяч сестерциев на каждого, а только после аукциона имущества Коммода, они пошли к сенатору Триарию Матерну Лацивию и предложили ему стать императором?
– Это было предательство! – мрачно проговорил Пертинакс. – Первого января в казне находилась ничтожная сумма – всего один миллион сестерциев. Из каких денег я бы им сразу заплатил? Поступок той группы преторианцев – настоящее предательство, на которое я закрыл глаза. Бедный сенатор Ласцивий, он еле спасся от них! Зачем они так поступили? Думали,
