Я идиотка.

Знаю.

Я сексуально зажатая идиотка.

Глубоко вдыхая, ложусь на спину, сгибая колени, и закрываю глаза, вновь вызывая образ Шейда. Щелкаю кнопкой вибратора.

Бобриный нос вибрирует между моих ног, можно сказать, что бобер (прим. Бобер в английском сленге переводится как волосы на лобке) подбирается к моей мохнатке, обхохочешься! Ха! Я верчу Джеронимо, пока он не занимает полагающуюся ему позицию. Ощущение будто по мне бегают муравьи, я напрягаюсь, но через мгновение оно становится привычным.

Твою ж мать!

Чтобы не задохнуться, я шумно втягиваю воздух.

Святая Мария, Божья Богородица! В моей промежности лучи света взрываются миллионами осколков. Не хватает только баптистского хора, прыгающего вокруг меня и рукоплескающего под пение «Аллилуйя».

Я делаю еще один вдох и решаюсь привести его в движение.

Господи, был бы это язык Шейда!

Я развратная, развратная женщина.

Я грежу о мальчике, чьему языку надлежит находиться в колледже. Впрочем, как и всем остальным частям его тела. Но я не могу ничего с собой поделать. По мере того, как Джеронимо подталкивает меня к краю пропасти, к которой я не приближалась годами (если не сказать, что никогда!), фантазии полностью захватывают меня и я не позволяю стыду встать между нами.

У Шейда, должно быть, молодое тело: полностью загорелое, сильное и гибкое. Засранец Рик и в лучшие годы не выдержал бы такого сравнения. Тьфу! Меня аж передергивает. Так, ввожу новое правило — никогда не вспоминать застранца Рика во избежание сексуального облома.

Сосредотачиваюсь на Шейде. Представляю, как бы он смотрелся, нависнув надо мной и направляя в меня свой огромный, совершенный, юный пенис. Как бы он посасывал мои соски и сжимал волосы в порыве страсти, вбиваясь в меня словно бас-барабанщик на концерте группы «Кисс».

Я придаю Джеронимо небольшое ускорение.

Затем еще немного.

И вот, я кончаю.

С Рождеством меня!

Нежась в чувстве ошеломительного удовлетворения и пытаясь отдышаться, я серьезно раздумываю, а не написать ли Саре слова вечной благодарности.

«Срань господня, подруга! По ходу, я люблю тебя».

В общем-то, я влюблена в Джеронимо.

Это идеальный пенис. Большой, твердый и без мужчины в комплекте со всеми сопутствующими проблемами, вроде пивного живота, дурацких шуток и измен. Я не прекращаю смотреть на него с нежностью, пока мою и убираю его в прикроватную тумбочку.

Да, я однозначно влюблена в него.

Со счастливым вздохом я впервые осознаю, что с нетерпением жду субботнего свидания.

***

— Выглядишь сокрушительно! — восклицает Сара, когда я скрываюсь в спальне.

— Скорее нелепо.

— Почему это? Мы просто две состоятельные женщины, которые могут себе позволить оттянуться в самом крутом ночном клубе Лас-Вегаса в сопровождении симпатичных «карманных» мальчиков. Не вижу повода для беспокойства.

— Я одета как Джулия Робертс в «Красотке», только размер не тот, — показываю на свое короткое и обтягивающее платье. — И как ты снова сумела меня уговорить на такую покупку?

— Ну, я когда-то думала, что такой наряд поможет тебе наладить отношения с засранцем Риком, но, как видишь, ему нашлось лучшее применение. Смотрится на тебе очень аппетитно. И размер у тебя — что надо!

Она поднимается и подходит ко мне. Проводит пальцами по моей щеке и запускает длинные ногти в мои волосы.

— Такие роскошные волосы, — шепчет она. — Безупречного темного оттенка, блестящие и очень густые. Могла бы сниматься в рекламе шампуня. Серьезно. — Я с озорством закатываю глаза, но не успеваю вставить и слова. — А твои зубы! — она продолжает. — У тебя идеальная улыбка. Ослепительно белая. Твоя улыбка заставляет меня почти ненавидеть тебя. Какой мужчина сможет устоять перед ней?

Я смотрю на нее с недоверием.

— Мои зубы? Какого черта? Никто не будет встречаться со мной только на основании состояния моих зубов. Я же не лошадь, Сара!

— И такое красивое лицо, — не унимается она, игнорируя мои комментарии, опускает руки и начинает гладить мою грудь, чуть сжимая ее.

— Пышный бюст, — заявляя это, Сара хватает меня за талию и разворачивает. — И отличная задница, — восклицает, шлепая меня по попе. — Ты восхитительна, с какой стороны ни посмотри, и любой мужчина в здравом уме отдаст свое левое яйцо за возможность облизать тебя от макушки до мизинчиков на ногах, не пропуская ни одного сантиметра между ними.

— Думаю, ты втайне хочешь меня, — веселюсь я. — Может быть, мне стоит предпочесть твое сопровождение?

— Ах ты, подлиза! Если бы каждая из нас переметнулась на другую сторону, мы бы стали отличной парой. Но, увы, я любительница сосисок, и ты тоже. И никакими лепешками тако это не заменишь.

Я не могу удержаться от смеха.

— Ты всегда такой была, а я только сейчас это заметила?

— Да. Ты годами была поглощена другими заботами.

— Я начинаю действительно любить новую тебя. Даже если эта незнакомка меня регулярно шокирует и частенько втягивает в авантюры.

— Тебе это нравится, и ты сама это знаешь. Я привношу в твою жизнь необходимую степень азарта, — резюмирует Сара, подходя к зеркалу, чтобы подкрасить губы.

— А я говорила тебе, что в восторге от твоей прически? — я спрашиваю, намекая на ее новую темно-красную стрижку в стиле пикси. У Сары, бесспорно, достаточно дерзости, чтобы решиться на такую.

— Продолжай в том же духе, и я полностью твоя.

Мы обе хохочем.

— Ну, я думаю, что готова, — бурчу себе под нос. — По крайней мере, настолько, насколько это возможно.

— Значит, время выдвигаться.

Мой желудок сводит от страха и тревоги, но еще и от возбуждения. Сделав глубокий вдох, улыбаюсь Саре. Она переплетает наши руки и ухмыляется.

— Добро пожаловать в премьерную ночь твоей новой жизни.

Мы начинаем наш путь, выходя на улицу, где нас уже ожидает сверкающий черный лимузин. Дорога занимает всего двадцать минут, в течение которых я успеваю влить в себя столько шампанского, что мне позавидовал бы самый бывалый моряк.

Мы плавно останавливаемся около клуба, и я вылезаю из машины следом за Сарой.

От мужчины, встречающего меня, дух захватывает.

Он выше, чем я воображала, и более широкоплечий, нежели я ожидала. Косая сажень в плечах, облаченная в безупречно подогнанный смокинг… Такое впечатление, что его талия уже моей. У него темно-каштановые волосы и такие же темные глаза с голубым отливом, какими он смотрел с фото.

Он молод, несомненно. Но в нем нет ничего подросткового. Совсем ничего. Я осторожно вкладываю свои пальцы в его ладонь, и он улыбается. Опасаюсь, как бы у меня не подкосились колени и не случился приступ вагинизма.