"Естественно".

"Вы хотите, чтобы я поехал в Манилу наблюдать за Пекином вместо вас?"

"Видишь, Алекс? Ты начинаешь хорошо, но увлекаешься собственным умом и заходишь слишком далеко. Неужели ты думаешь, что за последние десять лет у меня в Маниле не было человека, который следил бы за Пекином? У меня уже давно есть ячейка в Маниле со связями в Пекине и других частях Китая".

"Но…?"

"Эта ячейка исчезла".

Мы смотрели друг на друга в течение десяти секунд, что является очень долгим временем, чтобы смотреть на кого-либо, пока, наконец, я не сказал: "Когда вы говорите "исчезла", что именно вы имеете в виду?"

"Я имею в виду, что мой куратор в Маниле исчез с радаров. Он не звонил, не включал аварийные протоколы, его никто не видел, а его команда из четырех агентов ушла на дно, и их невозможно найти, черт возьми! Как ты думаешь, о чем я?"

"У нас есть еще кто-нибудь в Маниле?"

"У нас есть несколько чиновников в полиции. Мы не владеем ими, но они сотрудничают. У ЦРУ там есть полевой офис, и они сотрудничают, до определенного момента. Но нечто подобное наносит ущерб нашей репутации, и я не хочу обращаться к ним за помощью без крайней необходимости". После этого он добавил: "У Моссада там тоже есть отделение, но они не всегда готовы сотрудничать".

Я был удивлен, и мои брови сказали об этом: "У Моссада есть офис в Маниле?".

"Я только что сказал вам, что китайцы финансируют исламских террористов. В Маниле есть большая мусульманская община. Естественно, "Моссад" интересуется Китаем и Филиппинами. Последнее, что я знаю, это то, что мой куратор нашел источник в посольстве, который он использовал. Он сказал, что получил интересующую его информацию. Куратор должен был проинформировать меня и пропал с экранов радаров. Вот и все, что я знаю".

"И что вы хотите, чтобы я сделал?"

"Я хочу, чтобы вы отправились в Манилу, выяснили, что случилось с моим куратором — вернули его проклятый ноутбук! Одному Богу известно, какая информация на нем! И выяснить, что это за информация, которую он должен был передать мне".

"И это все?"

Шеф вскинул бровь и прорычал: "Если ты чувствуешь, что это слишком много для тебя…"

"Мне понадобится досье и все те имена, которые вы старательно избегали упоминать".

"Естественно".

"Когда мне уезжать?"

"Завтра в полдень, двенадцать пятнадцать, если быть точным, с Ана Юнайтед". Он посмотрел на меня, и в его глазах мелькнул юмор: "Это не ссылка на способ, которым вы полетите, а название авиакомпании, All Nippon Airlines, которая вступила в партнерство с United".

"Мне нравится эта игра, сэр, когда я пытаюсь угадать, забавляетесь ли вы".

"Вы прибываете в восемь пятьдесят пять утра по местному времени, после изнурительных двадцати часов сорока минут. Вам следует взять книгу. Я бы посоветовал что-нибудь из Джека Керуака или Аллена Гинзберга. Кто-нибудь из поколения "битлов". Они всегда быстро усыпляют меня".

"Вам все еще смешно, сэр?"

"Не думаю, что я что-то упустил. Лавджой даст вам все необходимое. Вы можете идти."

Глава Вторая

За неделю до этого и за восемь тысяч пятьсот пятьдесят пять миль, в понедельник, 26 апреля, Марион Джеймс разговаривала с матерью по мобильному телефону. Она сидела на крошечной террасе бара "Счастливая пчела" на улице Сан-Рафаэль, рядом с прачечной "Ледяной щит", где можно было не только постирать одежду, но и купить чистую питьевую воду. По другую сторону кирпичной стены рядом с баром находилась заброшенная фабрика с бамбуком и пальмами, буйно растущими из стен, и беспорядочно расставленными ржавыми металлическими бочками. Одна из этих пальм пощекотала ей затылок, и она рассмеялась тем смехом, которым люди отмахиваются от завуалированных упреков.

"Конечно, я скучаю по тебе! Но мне здесь нравится, мама. Я имею в виду, я бы не осталась здесь, если бы мне не нравилось, не так ли?".

Стоицизм боролся с тревогой в голосе ее матери, и она проиграла.

"Я знаю, дорогая, просто прошло так много времени. Ты сказала, что вернешься домой шесть месяцев назад! Потом ты пропустила Рождество, теперь Пасху. Ты уверена, что все в порядке? Мы с твоим отцом очень скучаем по тебе. И мы волнуемся!"

Марион откинулась в кресле и боролась с комком в горле: "Я знаю, мама, я тоже по вам скучаю…"

"Ну тогда, — голос ее матери приобрел просительный тон, — если дело в деньгах, мы с твоим отцом можем оплатить билет, а когда ты будешь здесь…"

"Нет, честно, мама, дело не в деньгах. Правда, как я уже сказала, это работа".

"Но, конечно, они могут дать тебе пару недель, чтобы съездить домой и повидаться с семьей".

Марион посмотрела вниз на свои бледные ноги и ступни в синих пластмассовых шлепанцах, и ей вдруг стало жаль обыденной разумности пригородной Англии. Она прикусила губу и вытерла слезы с глаз тыльной стороной пальца.

"Понимаешь, это не обычная работа, мама. Это посольство. Есть всевозможные вопросы безопасности и прочее".

"Но, конечно, ты не участвуешь в этой стороне дела, Ронни. Ведь ты даже не китаянка!".

Она улыбнулась старому прозвищу: "Нет", — сказала она с небольшим, влажным смешком: "Нет, конечно, нет, но они должны работать по расписанию и тому подобное, и если они говорят, что ты должна работать, ты не можешь отказаться".

Ее мать замолчала, и они сидели в тишине вместе, хотя их разделяло шесть тысяч семьсот миль. Наконец ее мать сказала: "Я твоя мать, милая. Ты уверена, что рассказываешь мне все?".

Марион исказила лицо и сильно укусила себя за палец. Она боролась с дыханием, сделала глубокий, дрожащий вдох и сказала: "Конечно, мама".

"Тогда почему ты плачешь, Ронни? Слушай, если у тебя проблемы, если есть какие-то проблемы, мы с папой здесь, чтобы помочь. Почему бы тебе просто не сказать мне…?"

"Честно, мама. Нет никаких проблем". Она заставила себя говорить бодро: "Просто, ты знаешь, каково это на новой работе. Ты застреваешь на всех работах, которые никто не хочет делать, на всех сверхурочных, которые никто не хочет делать. Хотя в долгосрочной перспективе это будет здорово для моего резюме, мама. Я имею в виду, китайское посольство! Я смогу найти отличную работу, когда вернусь домой, с таким опытом". Ее мать вздохнула. Марион быстро сказала: "Слушай, я лучше пойду. Мне нужно возвращаться на работу. Я позвоню тебе позже или