«Я стал вообще замечать в себе нечто новое: какое-то прозрение, – читал я. – Как будто бы все мои нервы стали восприимчивее, слух тоньше, глаза зорче. Это очень странно и удивляет меня самого. После бесед с моим чудесным другом очертания его фигуры остаются надолго запечатленными в моей памяти, и мне все кажется, что я вижу какое-то светлое облако на том месте, где он сидел.

Я мало начинаю сознавать время моего пребывания здесь и замечаю только, что я вдруг прихожу в себя, точно с неба сваливаюсь, потому что немой слуга прикасается ко мне и дает мне понять жестами и улыбкой, что надо есть или спать, или пройти к коням, или еще что-либо.

Странно – более странно, чем что-либо другое, – но я стал понимать совершенно точно, что мой слуга совсем не немой. И второе – я стал читать решительно все его мысли, точно его голова связана с моей нитью движущихся образов. В первую минуту меня это поразило, и я остолбенел, смотря в лицо немого. Но, заметив искорки юмора в его глазах и плутовскую улыбку, с которой он смотрел на меня, я пришел в себя.

В эту минуту я отдаю себе отчет еще в одной новой, открывшейся во мне силе: я твердо знаю, когда придет «Он», мой чудесный друг. И не только знаю, когда придет, но когда он еще далеко и только идет. Но ни разу мне не удалось подметить самого момента появления моего гостя. То ли от слишком напряженного ожидания я утомлялся и засыпал, то ли я чем-либо рассеивался. То ли меня отвлекал своим говорящим молчанием слуга, но каждый раз я вздрагивал, совершенно неожиданно встречаясь взглядом с незнакомцем. Огонь его глаз все так же приковывает меня, но теперь я уже не страдаю от невероятного давления его чистоты, которая так же превосходит меня, как недосягаемая чистота и любовь Бога.

И на этот раз я не уследил, когда и как он вошел: я поднял глаза и увидел его сидящим на обычном месте, но еще более ярким и ясным, чем накануне. Он сразу стал говорить, очевидно, так же не нуждаясь в условном приветствии, как не нуждался в нем я, ибо все мое существо не только жадно ждало его, но я с ним и не разлучался, впитывая в себя брошенные им мне мысли.

«Сегодня я хочу тебе сказать о величайшем из путей ученичества, о пути скорби. Прежде всего, что есть путь скорби? Это не самый способ проходить свое освобождение. Это великая самоотверженность тех людей, кто решается идти по Земле вестником скорби, неудач и несчастья для всех тех, куда его пошлют владыки карм и рука их Учителя.

Какой смысл пути скорби для людей? По верованиям христиан, Христос сошел в ад, чтобы спасти души грешных от вековой гибели. Его сошествие в ад было прогнозом христианства, оно принесло новому человечеству закон кармы и развеяло иллюзию добродушно-морального равнодушия к текущему моменту жизни, к тому «сейчас», которым живет человек, которое можно прожить бездейственно, положившись на Провидение. Активная энергия, принесенная людям Христом, выдернула из-под ног невежд основную опору лицемерия и подала пример действия «до конца», действия личной Доброты и любви. Принести грешным можно только весть пробуждения, и именно она одна и будет вестью спасения. Но принести кому-либо самое спасение, в котором человек будет только кулем, плохо поворачивающимся и жалующимся на неудобства своего положения, – эту иллюзию разбил Христос.

Его миссия – пробуждение человека к его полному духовному росту. Он живет и по сей час, живет, движется и творит руками и ногами человеческими. Каждый из учеников скорби – Его ближайший сотрудник, Его первоначальное орудие, через которое идет начало формирования духовного пути целого ряда людей.

Гонец скорби – это всегда одаренный огромным количеством талантов, никогда не средних способностей, человек. Это последняя стадия перед новым воплощением в образе гениально одаренного.

В пути скорби, как и в каждом пути, есть много ступеней. Одни из учеников скорби, более развитые духовно, идут в полном знании своих сил и несут людям скорбь, не страдая сами от ударов, вестниками которых приходят, и приносят оливковую ветвь мира в руках. Такие ученики, ударяя встречных, льют им мир и силы не только пробудиться и прозреть, но и выйти в новую жизнь, научившись любя побеждать.

Их младшие братья по труду идут, не зная сами, что идут путем скорби. Они замечают, что их приближение к людям, их любовь, их дружба разрушают благополучие людей. Путем больших страданий они научаются побеждать в себе страх нести горе людям. Их талант помогает им прорваться тем или иным способом к знанию, они встречают Учителя, и тогда для них начинается путь Света.

Сознание их раскрепощается до конца, и входит успокоение в их потрясенный организм, и ученик скорби идет дальше свой путь уже легко. Он понял, принял и благословил все свои обстоятельства, которые считал раньше трагическими.

Благодаря полному пониманию, что нет отрезка жизни – воплощения, а есть только Вечность, влитая в данное «сейчас», как в форму воплощения, ученик начинает и всех своих встречных воспринимать только как отрезки Вечности. Стоя сам на дежурстве у Вечности, ученик скорби начинает воспринимать все печали временных форм как радость, понимая, что внешние пути человека, весь смысл его текущего дня – скорее достичь освобождения. Короче, проще и легче сбросить мертвящие пелены восприятия жизни как формы одной Земли и начать действовать как живое сознание двух миров.

Перед тобой мелькает ряд лиц, живущих в самых разнообразных условностях. Ряд, вереница рождений, вереница смерти. Ты живешь в атмосфере длительной, жестокой войны и знаешь, что из-за каждого уступа гор тебя может встретить вражья пуля.

Зачем, казалось бы, тебе, человеку высокого духовного развития и исканий, человеку огромного образования, чьей эрудиции нелегко сыскать равную, человеку ума и таланта исключительных, зачем тебе жить под постоянной угрозой смерти? Среди кретинов и убийц, среди тупых и развращенных, с которыми тебе приходится встречаться несколько раз в день?

В ученичестве нет вопроса внешней справедливости, которая всегда спрашивает: зачем и почему? Между обывательской трактовкой «счастья» и трудом ученика – трудом любви и мира – такая дистанция, как между дикарем, не отходившим от своего поселка дальше десяти миль, и культурным человеком.

И даже это сравнение мало поможет тебе понять свои и чужие земные обстоятельства, если глаза твои не потеряли способности плакать, уши могут еще воспринимать оскорбления и язык может еще выговорить язвящее слово. Пока эти свойства в тебе еще