гостиницы, он церемонно снял шляпу и с улыбкой сказал:

— Приветствую тебя, матушка-голубушка. Не хвораешь ли, не печалишься ли о чем?

Вурда одарила веселого лейтенанта злобным взглядом.

— Какая я тебе матушка, пёс брехливый! Чего тебе здесь надо?

— Ах, миссис Большие телеса, как вы не вежливы. А я ведь между прочим представитель власти.

— Шёл бы ты, золотарь проклятый, свою власть представлять в какое-нибудь другое место. А то ведь в Буристане такие как ты долго не живут.

— Да ты, матушка, никак грозишь мне? Чем же я тебе не мил, не пригож, госпожа моя?

Вурда подвигала нижней челюстью, словно готовилась хорошенько плюнуть.

— Слушай, Эвклид, ты чего хочешь, а?

— Я хочу знать имеет ли гамильтонова система, интегрируемая по Лиувиллю, эквивалентную формулировку с помощью лаксовой пары, и если имеет, то как её построить?

Огромный зоб хозяйки "Черного тумана" заколыхался и Виктор удивился, не поняв как она это делает.

— Может хватит тут дурня из себя строить? Ты и так тип неприятный, а уж с кривляньем своим полоумным и вовсе мерзость. Если есть дело, говори, а если и правда головой ослаб от грибов, так могу тебя гашитам отдать, они тебя на цепь посадят и быстро в чувство приведут.

Виктор усмехнулся. Видимо он и правда допёк эту женщину, если она грозиться такими ужасными вещами. Гашиты — кровожадные безумные сектанты, обитавшее где-то в Буристане и поклонявшиеся такому же кровожадному и безумному божку Гаш, считали своей миссией освобождение людей от их греховной сущности, от болезненных пристрастий и порочных зависимостей через немыслимые страдания и мучения. По крайне мере они сами так декларировали свои цели, но имелось мнение что основное их ремесло готовить вышколенных, покорных всему и готовых на всё рабов-зомби, за которых в определенных кругах платили огромные деньги. В любом случае попадать им в руки не стоило.

— Ладно, согласен, — сказал Виктор, — давай заканчивать обмен любезностями, иначе наша некооперативная игра зайдет в тупик. Дело у меня такое, сюда только что зашел мужик, обезображенный побоями и с ним девочка в черном плаще, я хочу знать, грация моя пышнотелая, в каком они нумере.

Вурда отвечать не спешила, её маленькие глаза пристально буравили нахального лейтенанта. Виктор её не торопил. Возможно она напряженно пыталась сообразить что здесь происходит, кто этот избитый парень, кто этот ребенок и что от них нужно стражницкому офицеру. Её любопытство вполне понятно. А возможно ей не по душе оказывать хоть какое-то содействие "проклятому золотарю", ибо такое поведение естественно решительно осуждалось в Буристане, но как отказать ему она не знает. А может она лихорадочно размышляет о том нет ли здесь удобного случая поиметь какую-то выгоду для себя.

— А ты ничего не путаешь, лейтенант? — Наконец спросила она. — Какой еще мужик с девочкой? У нас таких не бывает, ты же знаешь.

— Ну-ну, тётя Гора, не артачься как кобылка молодая, тебе это не идет. А то ведь в твой гнусный бордель и притон, который ты по какому-то странному недоразумению именуешь гостиницей, может и отряд городской стражи явиться и по подозрению в злоумышлении против короны разнести тут всё по камешку и щепочке и придется тебе твои телеса на Тишкину площадь перемещать, милостыню будешь вместе со слюнявым Балушей просить.

— А ты сучок мундирный меня не пугай, — спокойно проговорила Вурда. — Я такого сброда как ты на своем веку достаточно повидала, ты же, падаль продажная, не закону своему, а карману своему служишь.

Виктор улыбнулся про себя. Ему определенно нравилось всё что происходит, словно всё это в кино, в игровой матрице виртуальной реальности или в декорациях копиуорлда, и отчетливое понимание того что он тем не менее имеет дело не с постановочными эффектами, не с каким-то изобретательным игровым движком, а с живыми людьми, с настоящим невыдуманным непредсказуемым миром, придавало происходящему особую остроту и удовольствие.

— Высокий мужчина, 35–37 лет, — холодно произнес он, — в широкополой шляпе, в клетчатой рубашке, с избитым лицом, с замотанной правой рукой и маленькая девочка в черном плаще с белой окантовкой, где они?

Вурда признала, что упорствовать дальше бессмысленно.

— Десятый нумер, — также холодно ответила она.

Виктор поднялся на третий этаж, прошел по коридору и звучно и решительно постучал в нужную дверь. Долго ничего не происходило и он уже с досадой подумал о том что "тётя Гора" его обманула и сейчас ему придется возвращаться и снова добывать из неё необходимые сведения. Но неожиданно прямо за дверью спросили "Кто там?". Странно, что он не услышал шагов подошедшего к двери человека, подумал Виктор и затем в своей привычной насмешливой манере громко сказал:

— Городская стража, проверка на житие. Открывайте!

Галкут, застыв у двери, не знал на что ему решиться. Закон о проверки "на житие" давал стражам полномочия хватать любого человека в городе и выяснять имеет ли он право жить в Акануране, то есть кто он такой, откуда, чем зарабатывает на жизнь и не представляет ли какой-то угрозы общественному порядку столицы, её благонравным жителям и сложившемуся укладу. Галкут пытался понять что это, случайное совпадение или какие-то происки хозяйки гостиницы. Насколько он знал, стражи и судейские не очень-то любили наведываться в Буристан и как-то сомнительно, что как только он и Элен заняли номер, к ним в дверь случайно постучал кто-то из Золотого батальона. Он подумал о том что возможно это вообще не стражи и под их видом некто пытает проникнуть в комнату. Но тут же отбросил эту мысль, дверь в номер была довольно хлипкая и если кому-то бы приспичило прорваться в номер, это не составило бы большого труда.

Галкут оглянулся на девочку. Элен по-прежнему сидела на кровати и спокойно смотрела в его сторону, никакой тревоги она судя по всему не испытывала. Галкут подумал о своем увесистом ноже на ремне за спиной и решил, что делать нечего, открывать придется, но он готов ко всему.

Виктор Кошин вошел в номер и прикрыл за собой дверь. Галкут отступил назад, внимательно оглядывая вошедшего. Вне всяких сомнений это был страж, да к тому же офицер. Виктор прошел вперед, заставив слугу судью отступить к кровати.

— Садись, — приказал страж.

Галкут подчинился, опустившись на кровать в полуметре от Элен. Виктор положил пакет с ореховыми багетами на стол, взял стул, поставил его почти в центре комнаты, уселся на него и дерзко и уверенно поглядел на притихших постояльцев. Секунд десять он изучал ребенка, а затем перевел взгляд на мужчину.

Этих десяти секунд Виктору вполне хватило чтобы понять: