один день. Почти потеря воспоминания перед смертью. Не хочу такого. Надо хорошо вспомнить детство. Наивность, забота, семья, любовь. Друзья. Надо писать, чтобы ум работал. Голод, истощение, слабость. Все идет к смерти. Но надо дотянуть. Наступит новая тьма. Тьма должна наступить и обнять меня. Тогда и дам воспоминаниям жизнь. Дальше смерть. Последний момент жизни будет счастливым. Прекрасное окончание. Надо лишь дотянуть. Пусть все живет своими рельсами. Хватит перемен. Последняя попытка была важна. Тот отец умер. Не должен был. Все я. Вновь. Запишу, чтобы не забыть. Имен не будет, даже не думай. Это для меня. Любопытство привело в эту точку. Любопытство. Жалею о нем. С другой стороны, оно вскрыло закулисье. Правда, делиться этим не с кем. Даже если тут, то слишком мало, чтобы ты понял. В двух словах нельзя. Шанс ошибки велик. Я знаю. Знаю по себе. Знаю так хорошо, что ненавижу. Стоп. Хватит. Успокойся. Думай о хорошем. О тех, кто знал тебя. Кто был твоей семьей. Любопытство досталось мне. Строительство другу. Красота подруге. Она видела мир красивым. Таким красивым, как не могла описать. Пела, рисовала, созидала. Доброта не знала границ. Искусство было создано ею без мысли — интуицией. Рука природы, зеркало мира. А он помогал ей. Все видел в схемах. Изобретатель, аналитик. Думал быстрее, чем понимал. Тогда мы не знали про стены. Мама и папа рядом, каждый удивлял другого. Не помню день поломки, было давно. Ну и хорошо. Помню долгую дорогу. Первый увиденный снег. Мы ехали долго, куда-то вперед. Тогда не было страха, лишь предвкушение нового. Остановки дарили впечатления. Фантазия обогащалась текстурами. Холод был первым маркером. Вторым стал снег. Красивый, белый, влажный, такой чистый. Первый раз узнали и увидели. Запомнилось навсегда. Костер каждый вечер, часто засыпали под темной Вселенной, единые теплом огня. Строили дом из дерева. Изучали зимних животных и растения. Так давно, словно выдумка. Но это не так. Это было. Точно знаю. Хорошо помню. Сидя в темноте, ощущаю пустоту. Должен быть костер. Должна быть семья. Должен быть дом. Без этого я — никто. Брак. Перед грядущей ночью буду это вспоминать. Каждую секунду. Может, сделать костер? Представить семью рядом? Да. Костер начнет гаснуть — и я вместе с ним.

32

Бесконечные стресс и напряжение стали для них слишком тесными мучителями и по совместительству спасителями, из-за чего сейчас и здесь, в прохладной темноте и пронзающей тишине, хочется просто упасть от бессилия. Мысли начинают скакать из стороны в сторону от непривычной свободы и отсутствия раздражителей. Но, помимо стойкого желания довершить уже дело, внимание их было украдено отсутствием… всего и всех. Под лучами фар их джипа отчетливо видны следы от колес грузовика, который служит группе передвижным лагерем и базой одновременно. Там же видно оставшиеся ящики с оборудованием и странные следы… словно тут дрались или что-то тащили.

— Мы точно туда приехали? — Бэккер спросил с тонкой издевкой. Оскар проигнорировал эту провокацию и решил просто позвонить.

Тошное отвращение и злоба читались на лице Бэккера достаточно явно для возникновения сомнений в его адекватности. Каждая секунда пробуждала в нем нечто необъяснимое. Оскар уже хотел спросить, отчего Бэккер смотрит во тьму вокруг так, будто бы следит за перемещением заклятого врага и испытывает его на стойкость, но внимание отвлекло отсутствие ответа на звонок.

— Бэккер! — окликнул его Оскар, и тот вернулся в реальность. — У нас тут проблема, соберись! — Тот сразу же осмотрелся. — Рода не отвечает, если ты никого не видишь и не слышишь, то надо помощь звать.

— У тебя есть только ее контакт?

— Да. Спрошу у Насти, может, что знает. — Оскар начал набирать ее, но внезапно наткнулся на отсутствие сети, будто бы сигнал попросту не доходит до него. Недовольные восклицания Оскара спровоцировали Бэккера показать тому свой напульсник с таким же нулевым сигналом.

— Посмотрим в пещере. Они могут быть там, — раздраженно вывалил Бэккер и направился прямо к дыре в плите, метрах в пяти наискосок от лучей транспорта.

Там уже стоял квадратный каркас для креплений троса, чтобы опуститься внутрь на тросе, чья работоспособность моментально была проверена Бэккером. При этом освещение отсутствовало, не только вызывая настороженность, но и позволяя черноте прятать Бэккера. Оскар успел переставить джип, дабы фары подсветили вход и готовящегося спуститься в колодец Бэккера.

— Ты собираешься туда вот так лезть? Давай вызовем…

— Прямо сейчас они могут там умирать из-за завала и камня, что умудрился по башке дать! Если их там нет, то позвонишь своей Настеньке!

— Эй! — Оскар схватил Бэккера за плечо и вонзился глазами. — Мы здесь по общему делу! Я вынужден тебе доверять, так что не провоцируй меня!

Бэккер долго смотрел в глаза раздраженного Оскара, потом молча кивнул, дал ему в руки трос и начал помогать надеть обвязку. Минуту спустя оба были готовы спуститься в бездонную пещеру, больше походившую на кишку вглубь планеты, которую вырезали квадратом совсем недавно, что ощущается неестественно: ведь кажется, будто бы они проникают в чужие владения.

Оба включили фонарики, потом огляделись вокруг и чуть ли не синхронно осознали мучающий дискомфорт тишины и мрака, чья безграничность так и манит избавлением от всех тягот Монолита. Никакого ветра, немного холодно, но скафандр справляется хорошо, при этом из-за невозможности увидеть звезды без телескопа чернота кажется чем-то материальным, перекрывающим обзор и доступ к остальному миру. Порой кажется: здесь, на просторе, они в большей тесноте, нежели там, внизу.

— Оружие есть только у тебя — иди первым.

— Мне не от кого их защищать. Крупных животных тут нет.

— Я думал, за сегодня ты усвоил ошибочность доверия человеческому фактору.

— Усвоил отлично! Поэтому ты и идешь первым.

Оскар толкнул Бэккера вперед, дабы тот вынужден был схватиться за крепление и начать спуск.

Изначально тесная «кишка» разрослась достаточно, чтобы по прибытии на дно расстелить ровную площадку метров на шесть в диаметре. Бэккер не стал сразу же отсоединяться от троса в угоду более безопасному осмотру окружения, боясь не только наступить в возможную яму, но и спровоцировать чье-то излишнее внимание. Оскару он сказал зависнуть, дабы без помех изучить окружение. Но совершенно неожиданно для себя Бэккер не стал осматриваться вокруг, не говоря уже о том, чтобы сказать Оскару о небольшом тоннеле перед собой. Взбодрившая интрига манила с другой стороны пятиметрового тоннеля. Большинство познает страх, некоторые отдадутся невинному любопытству и трепету перед открытием тайн — но вот Бэккер…

Когда Оскар уже спустился и, ругаясь, догнал его, то сначала познал