в том, что кирпич на кирпиче - это то, что делает нас богатыми. И он настаивает на столь же ошибочном убеждении Маркса, опирающегося на этапные теории Монтескье, Смита и других, что "капитализм" накопления - это новый, пятивековой, скажем так, новый "этап" истории, а не древняя человеческая практика, как это есть на самом деле. Мы должны заменить "капитализм" на нелепое, но точное "проверенное торговлей усовершенствование" - или, если хотите, "улучшение", "совершенствование" или даже "новаторство", - понимая под этим бешеное совершенствование машин, процедур и институтов после 1800 г., подкрепленное поразительным изменением этической оценки этих усовершенствований.

Бог не будет указывать нам, как использовать слова. Если мы должны использовать слово "капитализм", то я предлагаю, если Бог не возражает, использовать его в значении "фоновое использование торговли, очень широко распространенное в Африке и Латинской Америке в 1800 г. н.э., но отнюдь не неизвестное в Китае и Месопотамии в 1800 г. до н.э. и, по правде говоря, датируемое 80 000 г. до н.э. или ранее в материнской Африке". Именно так использовали это слово Макс Вебер и Фернан Бродель во всех своих работах. Тогда "современный капитализм" можно было бы использовать для того, чтобы подчеркнуть странную инновационную и исторически уникальную форму, которую приняло наконец торговое общество, неистово внедряющее технические и организационные усовершенствования, "современный капитализм" или, лучше сказать, "инновационизм", свойственный последним двум столетиям.

Но новая система, которую предстоит проанализировать, не сводится к древней рутинной торговле или старым классовым отношениям в средневековых городах или Древней Греции. Нет ничего нового и в крупных размерах бизнеса или детальном разделении труда, что имело место в Древнем Китае при производстве шелка, а в Древнем Риме - при изготовлении рыбного соуса. Нет новизны и в накоплении капитала, что имело место в древнем каменном веке. И даже модифицированное словом "современный", словосочетание "современный капитализм" может дать повод для того, что экономист Уильям Истерли называет "капитальными фундаменталистами", теми, кто ошибочно полагает, что нагромождение кирпича на кирпич - это то, что нужно бедным странам.¹ Им нужны улучшения, проверенные добровольными сделками, а не дороги и портовые сооружения, которые легко последуют за ними, если предполагаемые улучшения на самом деле будут выгодными. Предлагаемая мною замена "современного капитализма" - "проверенное торговлей улучшение в бешеном темпе после 1800 г., и рутинное снабжение, также регулируемое прибылью" - вполне соответствует истории. Тридцати- или стократный рост способности производить товары и услуги в расчете на одного человека в период с 1800 г. по настоящее время невозможен ни при рутинном накоплении, ни при рутинной эксплуатации. Этот рост можно назвать "бешеным улучшением", не нарушая норм языка. "Улучшение" или "инновации", по крайней мере, заставляют нас смотреть в правильном направлении. "Капитализм" решительно отворачивает нас в сторону.

Австралийский историк экономической мысли Елена Дуглас убедила меня в необходимости подвергнуть сомнению модное слово "инновация" при описании высвобождения творческого потенциала. Она считает, что "улучшение" или "совершенствование", а также более спорные "инновации" или "прогресс" - слова, на которых я в итоге остановился, - в большей степени фокусируют внимание на реальной помощи новым идеям обычным людям, а не на самой новизне этих идей. Новизна - это просто. Давайте начнем ходить, не наступая на трещины на тротуаре. Давайте начнем обвинять в своих бедах колдовство. Давайте начнем получать новый, но социально невыгодный, принуждаемый государством и поглощающий корма этанол для наших бензоколонок. Реальная помощь - это не просто. Давайте начнем внедрять усовершенствованные, но пока заблокированные бюрократией современные компьютеры для управления воздушным движением. Джоэл Мокир, который, опять же, входит в число немногих моих академических коллег по экономической истории, поддерживающих идеологический подход (наряду с историком Маргарет Джейкоб, социологом Джеком Голдстоуном и такими новаторскими неакадемиками, как Джейн Джейкобс, Майкл Новак, Джордж Гилдер и Мэтт Ридли), говорит о том же, говоря о повороте к полезности в эпоху, которую он называет промышленным Просвещением. Однако Мокир согласится с тем, что полезность тоже нуждается в торговом тесте и что простое новаторство без этого теста хуже бесполезного, новизна без улучшения - скажем, доменные печи на заднем дворе.

Суть заключается в тесте в торговле. Готовы ли люди платить за нее? Выражение "инновации, прошедшие торговую проверку" встречается и в других контекстах, например, в книге Barbara Jones and Bob Miller, Innovation Diffusion in the New Economy: The Tacit Component (на стр. 83). Процедуры компании под названием Jump Start обещают "проверенную на практике инновацию вашей команде для постоянного управления", а другая компания, ISOKO, "продвигает проверенные на рынке инновации" в Африке.² Наиболее близкое к моему употребление - в работе Clayton, Dal Borgo и Hasekl (2009), где на странице 11 используется именно эта фраза и, более того, критикуются другие определения инноваций именно за то, что они не рассматривают их в терминах проверки на прочность. Они приводят определение, содержащееся в авторитетном "Руководстве ОЭСР в Осло": "инновация в технологическом продукте - это внедрение/коммерциализация продукта с улучшенными эксплуатационными характеристиками, позволяющими предоставлять потребителю объективно новые или улучшенные услуги". Руководство, по их мнению, делает слабый жест в сторону проверки торговли словом "коммерциализация", но не дает "объективно" никакого содержания. В основном оно, как и социал-демократы, исходит из того, что мы и без такого теста знаем, что такое "улучшение для потребителя". Спросите у регулятора или плановика. "Улучшение", напротив, дает соответствующий контекст для нас, людей, - торговый тест на прибыль с учетом внешних эффектов. Клейтон и его коллеги считают, что для проверки торговли необходимо, чтобы улучшение увеличивало национальный доход, измеренный надлежащим образом. Они считают, что 61% роста производительности труда в 2000-2005 гг. в британском секторе добровольной торговли (без учета правительства, то есть) был связан с улучшением.³

Коммунитарный политический философ Майкл Уолцер в 1983 г. заявил, что "в капиталистическом обществе капитал является доминирующим", т.е. его можно перевести в другие виды желаемого, например, в политическую власть.⁴ Но капитал не является "доминирующим". Доминируют идеи. Уолцер, как и многие, введен в заблуждение самим словом "капитализм", полагая, что его главной движущей силой является накопление капитала. Главной движущей силой являются скорее новые идеи прогресса, которые делают выгодным некое новое, целенаправленное накопление. Практически в каждом обществе рутинная прибыль от "толстых мужчин, / Гладкоголовых и таких, что спят ночами" трансформировалась в политическую власть. В нем нет ничего от современного, в том смысле "капиталистического общества", который нужен Уолцеру. Необычная прибыль ожидает любого человека в любой момент истории, например, "Йонд Кассий [с] худым и голодным взглядом. / Он слишком много думает", кто первым находит