В пластмассовом китайском чайнике забурлил кипяток, издавая гневливые звуки. Попив чаю с овсяным печеньем, Маштаков спустился в дежурную часть, чтобы сдать написанные справки.

Атмосферу в дежурке он обнаружил накалённую. Медведев сидел, отвернувшись от пульта, широко расставив колени и упершись в них кулаками. Перед ним в углу возле елки стояли следователь Озеров и эксперт Николаев.

С выезда в район они вернулись хорошо на кочерге. Комбатанты из терентьевского ПОМа[57] устроили им радушный новогодний прием. Помовцам бояться было нечего, они остались в своих бескрайних, засыпанных белом снегом угодьях, а легкомысленно залившие в себя по поллитра самогонки Озеров и Николаев двинулись в родное УВД. В дороге их протрясло, и они расплылись еще больше, в особенности Николаев.

Не находя больше сил стоять, эксперт уселся на свой большой пластмассовый чемодан, подпер подбородок рукой, смежил веки и пустил из уголка рта струйку слюны.

Озеров, обладавший куда большей толерантностью к спиртному, держался крепче. Его, однако, подводили застекленевшие глаза и смазанная дикция. Как минимум треть букв из алфавита он перестал выговаривать, преимущественно гласные.

— Смвличски, Никлаич, — как маленькому, растолковывал дежурному.

Маштаков остановился в дверях.

Дежурный, привычный к быстрому отысканию оптимальных решений, выработал алгоритм действий.

— Ты, — он щелкнул пальцами перед носом у Николаева, эксперт вздрогнул, взгляд его на мгновенье приобрел осмысленность. — Пинай в свое ЭКО, запрись там, с понтом фотки с осмотров печатаешь. Не открывай никому. Поспи сколько успеешь, пока не понадобишься.

Эксперт сам не проникся серьезностью момента, на третий этаж его повёл помдеж, он же нёс тяжёлый чемодан.

— Ты, — указательный палец Медведева упёрся во вторую сверху пуговицу Озерова. — Вали к себе в кабинет, дверь на ключ и тоже постарайся покемарить. Коростылёву я скажу, что тебя домой на обед отпустил. Понял?

— Да я нрмлный, — заупрямился Озеров.

— Сейчас я тебя к наркологу на освидетельствование свожу, посмотрим, какой ты, — начальник дежурной смены набычился. — Заначки нет у тебя?!

Он вскочил с крутящегося кресла, снизу вверх охлопал Озерова по карманам бушлата.

— Н-нет, — тоном оскорбленного праведника ответил следователь.

— А в кабинете? — На его интонацию Медведев не обратил внимания. — Сам дойдешь?

Озеров, напрягшись, буратиньей походкой покинул дежурную часть.

— Мне на них, долболомов, насрать! Хотят, чтоб их выкинули, как ссаный матрас — флаг им в руки! Но ведь меня, Николаич, накажут с ними вместе! А на мне и без того выговорешник висит! У меня и так все надбавки покоцаны.

За многие годы Маштаков впервые наблюдал за Медведевым такое буйство эмоций.

Прогнусавил зуммер телефона, дежурный подхватил трубку, сразу сказал: «Понял!», встал с кресла, одернул китель.

— Берия возвращается, — подмигнул он Михе.

«Часовой с КПП предупредил», — решил несложную задачку оперативник.

Спустя минуту в дежурную часть стремительно ворвался полковник Коростылёв. Медведев доложил коротко: возбуждены два уголовных дела, счет ноль — два.

Коростылёв формально кивнул, раскрываемость его не волновала, в отсутствие начальника УВД изображать обеспокоенность тем, что преступления по горячим следам раскрыть не удалось, не имело смысла. Его насторожило другое. Принюхиваясь, он задержал бдительный взгляд на Маштакове.

Миха сразу сделал шаг вперед и демонстративно выдохнул в сторону кадровика.

— Трезвый, пустой и без денег, товарищ полковник!

Коростылёв посчитал ниже собственного достоинства реагировать на клоунскую реплику. Сделав рукой движение, разгоняющее дым, он потребовал от начальника дежурной смены:

— Проветрите помещение, Владимир Николаевич.

— Нам бы кондиционер сюда, — мечтательно сказал Медведев.

Не так давно, следуя приказу из министерства, окна в дежурной части на случай нападения террористов оборудовали ставнями из толстого листового железа с узкими прорезями амбразур. Ставни всегда находились в закрытом состоянии. С тех пор открыть створку окна или даже форточку стало невозможным. Кроме того, круглые сутки дежурной смене приходилось сидеть с включённым искусственным освещением.

— Я у себя, — сообщил Коростылёв и снова переключился на оперативника. — Чем занимаетесь, Маштаков?

— Вот справки принёс, — Миха взмахнул листами бумаги. — Сейчас доложу начальнику дежурной смены о проделанной работе по преступлениям. Получу дальнейшие указания.

— Ну-ну, — придраться было не к чему, Коростылёв покивал головой в солидной каракулевой шапке.

Уходя, он еще раз настоятельно порекомендовал Медведеву проветрить комнату.

Маштаков отметил, что по какой-то причине полковник не напомнил ему о необходимости зайти с тетрадью для индивидуальной подготовки.

«Забыть не мог, он, сука, памятливый. Значит, просто не захотел. Нет, так нет. Напрашиваться не буду».

Дежурный прошел в коридорчик, ведущий из его комнаты в помещение для отдыха, приоткрыл форточку.

Миха сдал справки, пояснив, что к чему. Медведев рассортировал бумаги и подколол их к нужным сообщениям.

— Владимир Николаевич! — в смежной комнате, отделенной стеклом, подскочил крепыш помдеж. — Область тебя по двойному убийству требует.

Майор подмигнул Маштакову, взял его справку, после чего поднял трубку. Работа по проверке членов территориальных ОПГ велась, результатов не имелось, но доложить было о чём.

Миха вернулся к себе в кабинет. Разулся, вытянул под столом ноги, закурил. Решив проверить, как там Саша Веткин, дружок его закадычный поживает, подвинул к себе телефон.

— Отдыхаю помаленьку, — вяловато ответил Саша. — А ты на боевом посту?

— Надо ж кому-то ваш покой охранять. Слышал, какое убийство вчера было? Двойной огнестрел!

— Краем уха. Кораблёв бегал с утра по кабинетам с выпученными глазами.

— Как он в новой ипостаси?

— Старается мальчишка. Попу рвет.

Саша Веткин в Острожской межрайонной прокуратуре был самым опытным сотрудником. В истекавшем году с учетом срочной службы на флоте и обучения на дневном в универе, он получил право на минимальную прокурорскую пенсию. В последние месяцы его любимой темой стал скорый уход на заслуженный отдых.

Маштаков горячо отговаривал приятеля, спрашивал: «Чем ты, Саша, будешь заниматься на пенсии?». Тот отвечал кратко: «Жить». На следующий вопрос, кто же будет работать в прокуратуре, следовал аналогично лапидарный ответ: «Профессионалы».

Равных Веткину по части поддержания государственного обвинения в Остроге не имелось. С учетом двенадцатилетнего прокурорского стажа, разносторонней эрудиции и хорошо подвешенного языка его ставили в наиболее сложные дела против самых зубастых адвокатов. Немаловажным было, что с его мнением считалось большинство городских судей, он умел расположить человека к себе. В том, что Белецкая не решилась оправдать Клыча по «двести двадцать восьмой» статье за сбыт наркотиков, Санькина заслуга была процентов на пятьдесят, не меньше.

Веткин был начисто лишен карьерных амбиций. В своё время он категорически отказался от нескольких настойчивых предложений на должность заместителя прокурора. Объяснял, что не рожден начальником. В конце концов, уполномоченные на то люди, поняв бессмысленность траты времени на уговоры, прекратили предлагать ему повышение. В то же время, бывший межрайонный прокурор Данилов, ценивший Сашины