В то же самое время начались задержки выплаты зарплаты рабочим-нефтяникам, которым теперь приходилось ждать своей зарплаты по два месяца.

Нефтеюганск всегда отличался полной занятостью и хорошим ассортиментом товаров в магазинах. Теперь впервые на улицах появились нищие. Жители Нефтеюганска были настоящими заложниками, поскольку предприятия нефтяной промышленности были единственным местом для работы.

В апреле 1998 года «Юкос» объявил об уменьшении зарплаты на 60–70 % и о программе реструктуризации[84]. Из 38 000 рабочих, работавших в системе «Юганск Нефтегаз», 26 000 работали в 51 организации, обслуживавшей нефтяные скважины. Теперь эти организации были объявлены независимыми и должны были осуществлять денежные операции с «Юганск Нефтегазом», который пользовался преимуществом своей монополии на установку цен.

Рабочие-нефтяники, которые всегда свободно обращались с деньгами, теперь были лишены средств, и резкое изменение их положения привело к взрыву ненависти.

Юлия Коршакевич, помощница Петухова, приехавшая в город в 1967 году, объясняла причины этой ненависти: «Город представлял собой остров, окруженный болотами на сотни километров. Зимой здесь мороз и темнота. Летом трудно было дышать из-за болотного газа, но отсюда тянулась тропинка к первой буровой установке. Мы построили первую скважину, первое жилое здание, и все в сложнейших условиях. А теперь, когда все сделано, Ходорковский покупает все это за бесценок и выгоняет людей на улицу. Люди имеют право хорошо жить. Они потеряли здоровье в этом загазованном болоте».

Петухов начал настраивать население против «Юкоса». По его предложению Ширяев, рабочий дочернего предприятия «Юганск-Фракмастер», организовал независимый профсоюз, и 27 мая, в день встречи акционеров «Юганск Нефтегаза», профсоюз устроил массовую демонстрацию перед центральным офисом «Юганск Нефтегаза».

Толпа была в отчаянии. Тысячи людей не получили зарплату или оплаченного отпуска и не могли вывезти детей на лето из города. Они также испытывали скрытый страх. Некоторые из рабочих-нефтяников не участвовали в демонстрации, боясь, что их сфотографируют, а потом уволят. Демонстранты несли плакаты со словами: «„Юкос“ — кровосос!», «„Юкос“, убирайся со святой Руси!», «Голодный учитель — это позор для страны!»

Обращаясь с речью к толпе, Петухов назвал «Юкос» преступной организацией, которая жиреет за счет продаж нефти, производимой жителями Нефтеюганска.

2 июня в другой демонстрации более 25 000 человек, четверть населения города, заполнили центральную площадь и потребовали немедленной выплаты задолженностей по зарплатам. Главным оратором был Петухов. «Никто не должен помыкать нами, — говорил он, — ни „Юкос“, ни Центр».

После речи Петухова демонстранты окружили здание «Юганск Нефтегаза», захватили Сергея Муравленко, занимавшего высокий пост в «Юкосе», и затащили его в здание. Демонстрации продолжалась до тех пор, пока «Юкос» не согласился частично ликвидировать свою задолженность городу. С точки зрения толпы, Петухов принудил к уступке «чудовище „Юкоса“».

Вскоре в Нефтеюганск прибыл заместитель председателя «Роспром-юкоса» Владимир Дубов и встретился с местными налоговыми властями. Они объявили, что долг «Юкоса» и «Юганск Нефтегаза» городу составляет около 80 млн рублей, а долг города «Юкосу» — почти 228 миллионов рублей. Петухов устроил голодную забастовку, которая закончилась через 8 дней созданием комиссии для проверки результатов ревизии. В глазах рабочих-нефтяников это была вторая победа Петухова над «Юкосом».

Но через три дня, на пустыре по пути на работу, Петухов был убит. Когда известие об убийстве распространилась по городу, на площади собралась толпа в 30 000 человек. У входа в здание мэрии висели плакаты: «„Юкос-Менатеп“ — убийцы!», «Эта кровь на ваших руках!» Ораторы из толпы выкрикивали: «Мы знаем, кто убил нашего мэра. Это было сделано по приказу Ходорковского». Толпа требовала, чтобы депутаты городской думы, образовавшие оппозицию Петухову, подали в отставку. Начали распространять петицию с требованием «положить конец мародерству в России». Авторы петиции выступали за отставку Ельцина, Государственной думы и лишение «Юкоса» лицензии на право распоряжаться минеральными ресурсами Западной Сибири.

Когда стемнело, площадь осветилась тысячами свечей, и из динамиков послышалась похоронная музыка. В то же время демонстранты остановили движение на мосту через Обь, подожгли входные двери в квартиры трех депутатов, которые конфликтовали с Петуховым и подозревались в сотрудничестве с «Юкосом». Сразу же после этого девять из двенадцати депутатов городской думы бежали.

Милиция не разделяла убеждения толпы, что в убийстве Петухова виновен «Юкос». Они больше верили в возможность того, что Петухов был убит за свои действия по закрытию городского рынка, которым заправляли чеченские бандиты. Но в Нефтеюганске была настолько велика ненависть к «Юкосу», что другие объяснения убийства Петухова не принимались во внимание.

30 июня на похороны Петухова собралось 70 000 человек. В фойе местного Дома культуры, где было выставлено для прощания тело Петухова, многие плакали, не скрывая своих слез. Из дома культуры, прежде чем отправиться на кладбище, похоронный кортеж подъехал к зданию мэрии и церкви святого Пантелеймона. Весь путь был усыпан цветами.

Люди всех возрастов и национальностей оплакивали убитого мэра, и общие переживания объединили их. Однако вскоре после этого «Юкос» ускорил обещанную реструктуризацию. Рабочие-нефтяники продолжали обвинять «Юкос» в убийстве Петухова, но по мере того, как над нефтяными месторождениями нависла угроза безработицы, их желание бороться с промышленным конгломератом улетучилось. Также усиливались нехорошие предчувствия по поводу того, что станет с регионом, когда каспийская нефть пойдет по нефтепроводу. Во многом, оплакивая Петухова, Нефтеюганск, похоже, оплакивал себя.

— Знаете, когда я хоронил отца и мать, я не плакал, — вспоминал Виктор Пушкаренко, депутат городской думы. — Но тут, когда Петухова опускали в землю, я не мог удержаться от слез.

7. Деятельность правоохранительных органов

Моя милиция меня бережет.

Владимир Маяковский

Легкий ветер кружил в воздухе целлофановые обертки и пакеты перед станцией метро «Кузнецкий мост». Перед стеклянными дверьми у входа в метро какой-то мужчина не переставая бил ногами по лицу лежавшего на земле человека. Жертва избиения с залитым кровью лицом стонала и вздрагивала каждый раз, когда ей наносили удар. Вместе с Йонасом Бернштейном, аналитическим обозревателем Фонда Джеймстауна «Монитор», мы вошли в метро и обратились в комнату милиции, где милиционер, сидя за столом, просматривал какие-то бумаги.

— Там человека бьют у входа, — сказал я. — Ему нужна помощь. Милиционер и виду не показал, что слышит мои слова.

— Его бьют по лицу! — продолжал я.

Милиционер продолжал перелистывать бумаги.

Согласно закону, милиция обязана регистрировать все заявления о случаях преступлений, даже в словесной форме. Милиционеры, несущие службу на станциях метро, не имеют права покидать свои посты, поскольку метро считается зоной повышенной опасности, но при любом нападении они обязаны сообщить о нем в