Лидия поднялась на ноги и тянула ко мне руки, но так, чтобы не касаться прутьев, и все время говорила и говорила, всхлипывала, шмыгала носом, а потом опять говорила. Я не только слова не мог вставить, но и сосредоточиться получалось с трудом.

Чувствовал возбуждение фобосов. Всех, кроме Харми — от которой повеяло таким скепсисом и недоверием, что аж мурашки по спине пробежали. Зато остальные разошлись. Муха примерял на себя образ рыцаря в сверкающих доспехах, профессор уже представлял, в какой ресторан (кроме разрушенного Яра) мы поведем девушку принимать благодарность за спасение, а Воробей уже раскрутил схему замка и подсовывал мне инструкцию, куда именно и как запихивать отмычку.

Я еще раз присмотрелся к пленнице. Она действительно была похожа на Арсеньева. Видимо, в этом и была та самая оговорка. Но сейчас, когда она плакала и буквально молила о свободе, сходство с озлобленным маньяком сглаживалось.

И передо мной за прутьями решетки стояла беззащитная и потерянная младшая сестра, над который измывается старший брат. Тут впору еще одну галочку ставить в списке моих претензий к оскверненным одаренным.

Следуя инструкциям, я достал отмычку и отпер замок.

Глава 20

Как только щелкнул замок и распахнулась дверь, из клетки так сильно жахнуло духом скверны. Будто в холодильнике что-то давно и надолго протухло, потом сгнило, а потом еще раз протухло. Я невольно отшатнулся, с инстинктивным желанием заткнуть нос.

Это меня и спасло. Лидия взмахнула рукой — вокруг тонкой кисти с ухоженными длинными пальцами сформировался призрачный двойник скрюченной когтистой лапы. Плотный сгусток энергии фобосов замерцал и сгустился в момент, когда должен был соприкоснуться с моим лицом. Но я отшатнулся — буквально пара сантиметров и когти лишь обожгли холодом, пролетев в паре сантиметров перед глазами.

Пленница досадливо поморщилась и сделала шаг вперед, выходя из клетки. Хотя уже не пленница, и не из клетки. Скорее граф Дракула из своего отдыхательного гроба. Чем дальше Лидия выходила из клетки, тем больше к ней возвращалось силы, и ее ничего не сдерживало.

Красивое с оговорками лицо стало превращаться в сплошные оговорки. Серая змеиная кожа, язвы, облезлый провал носа. Стремительный шаг через проем и вот она уже распрямила плечи, хрустнула шеей и раскинула руки, наслаждаясь свободой.

Я выстрелил. В упор жахнул дублетом из обреза и невольно матюкнулся, глядя как дробинки, словно в желе, зависли в воздухе в нескольких сантиметрах от ее тела. Чертов трюк Грешников оставил дробь, пеплом осыпавшуюся на пол.

Оскалив зубы и криво усмехнувшись, Лидия ударила снова. Я дернулся, планируя кувырком отскочить назад и в сторону, но не успел. Не хватило каких-то пол метра. Короткий замах худой руки, этакая дамская пощечина, усиленная призрачным покровом, удлинилась больше, чем я ожидал.

Мэйн успел выставить защиту и энергетическая оплеуха, прожигая холодом, как сухой лед по голой коже, отбросила меня на несколько метров. Не сожмись мэйн в комок, мне, наверное, бы просто шею сломало и оторвало голову. Чувствуя себя бейсбольным мячом после встречи с битой, я взлетел над операционным столом, пролетел всю комнату, снайперски попав в открытую дверь, и кубарем выкатился в соседнюю комнату.

Крякнул от боли в ушибленном теле, подскочил и бросился в сторону двери. Но там уже была Лидия.

— Да как, мля? — я только и успел крякнуть, как сразу же пришлось бросаться под стол, пропуская над головой новый удар, параллельно раскидывая и переворачивая всю остальную мебель силой профессора, чтобы было где спрятаться.

— Глупец, — Лидия закрыла дверь, ведущую к лестнице, и опять хрустнула суставами, разминая тело. — Это не брат спрятал меня от мира. Это он мир спрятал от меня. Хотя кому я объясняю? Ты такой же идиот, как твой отец. Чистюля, тьфу. Слабаки и трусы, которые боятся запачкать руки, вместо того, чтобы познать силу. Но! Тем легче его было сломать!

По комнате пронесся свист нового удара, и тяжелая столешница рядом со мной разлетелась в щепки. Потом еще раз — когтистый сгусток подхватил стул, поднял его в воздух и раздавил в труху, просто его схлопнув. Еще парочка таких захватов и следующим схлопнут меня.

Я переполз за следующий стол, прикрытый упавшим шкафом, и сквозь щелочку посмотрел на Лидию. Она преобразилась, закончив трансформацию. Уже ничего не напоминало ту красотку, к которой я приценивался. Может, только холодный огонек в еще человеческих глазах и фирменно-мерзкая ухмылка Арсеньевых на покрытых коростой губах.

Волосы слиплись, став похожими не то на дреды, не то на змей, как у Медузы Горгоны. Лицо — сплошная корка из язв и наростов. На спине появился горб, а на руках и ногах как-то неестественно выступают суставы. Недоламанная хрень какая-то с силой, вывернутой наизнанку.

Сила ее переполняла. К призрачным удлиненным конечностям добавились новые отростки, что-то типа паучьих лап. Острые гибкие «клюшки» выступали из-за спины, работая по типу скорпионьих хвостов. Длинными передними лапами они как раз подхватила шкаф, за которым я прятался, а задними «клюшками» пронзила его с шести сторон.

«…действительно сучка и есть…» — прошипела Харми: «…не хочу этого говорить, но я ведь говорила…»

«…Матвей, не слушай ее…» — сказал Ларс и быстро поправился, поняв, что его могут понять неправильно: «…Лидию не слушай, про отца не слушай. Она играется и хочет тебя спровоцировать…»

Я и не собирался ее слушать, но факт ее причастности, а, возможно, прямого участия в смерти отца начинал набатом бить в висках, повышая кровяное давление и вызывая приступ ярости.

Я атаковал. Телекинезом хапнул горсть мелких острых щепок, раскиданных по полу, и волной запустил в Лидию. Сам бросился в сторону, выжимая из Мухи предел скорости. Сиганул через стол, уходя в сторону, послал новую волну мусора и сменил траекторию движения. Перепрыгнул через труп, торчащий из камина, ушел от призрачного щупальца, просвистевшего над головой. Опять сменил направление, расталкивая мешавшую мебель и оказавшись сбоку от Лидии, выстрелил из обреза.

Опять не пробил. Лишь несколько дробинок чавкнули где-то в плече Грешницы, все остальное зависло в защитном облаке. И тут же пришла ответка. Удар «лапой» наотмашь отбросил меня в стену, но долететь я не успел. Лидия моментально догнала, оказавшись рядом, и схватила меня в воздухе. Стиснула, держа перед собой, и выпустила свои «клюшки», стараясь боковыми и верхними ударами проколоть меня насквозь.

Мэйн заскрипел от натуги, подставляя под удары нашу силовую броню. На всю площадь не хватило, но фобос мастерски оперировал небольшими участками, гоняя их вокруг тела. В одном месте прокололся, и «клюшка» вонзилась мне под лопатку, вызвав жгучий приступ боли. Моментально подключилась Харми, как зубной врач с заморозкой, накачав это место обезболивающим.

Зависнув в этих смертельных объятиях, я пару раз умудрился ударить ногой. И хорошо влепил, по меркам обычного человека так вообще уже кости должны были хрустеть. Но Лидия уже была не человеком, даже не мутантом Грешником, а полноценным деймосом.

— А ты упертый, — издевательским тоном произнесла Лидия, дыхнув на меня гнилостным запахом изо рта. — Но так даже лучше, брат тоже успеет с тобой развлечься. Я чувствую, что он уже близко.

— Это прекрасно, бегать за ним не придется, — я заскрипел зубами от давления, выгнулся, доставая пузырек с запасной полынью и, сорвав пробку, плеснул жидкость в лицо Грешницы.

Она завизжала, как ошпаренная, отшатнулась и бросила меня на пол, начав тереть лицо руками. Я откатился в сторону, спрятавшись за еще одним, чудом уцелевшим, столом.

— Знаешь, а ведь это не меня здесь с тобой заперли, это тебя со мной заперли, — теперь уже я распрямил плечи, разминая шею, достал финку и фирменным жестом чиркнул ZIPPO вниз-вверх по бедру, разжигая пламя, параллельно открывая за спиной Лидии свой собственный разрыв. — Хрустик, фас!

На перекошенном от красных волдырей лице промелькнуло что-то типа удивления, возможно, даже одобрение, но мне это лишь добавило ярости. Я хапнул все, что мог — и уже пофиг, какая это была сила: темная, светлая или нелегальная (это я про стимуляторы от Харми, бодро побежавшие у меня в крови).

Мы ударили с четырех сторон. Хрустик сбоку, целясь впиться