Шрифт:
Закладка:
Илья Местер дежурит нынче ночью по угрозыску, но происшествий нет, и он, оставив все на лейтенанта Стеринского, включился в поиск ребенка.
Получив пять-шесть адресов, бегает Местер по лестницам, звонит в квартиры.
— Медведевы здесь живут?
— Что-что? — спросонья не понимает старушка.
— Медведевы живут тут?
Голос у Ильи Местера — как из бочки. Таким в самый раз по ночам людей будить…
— А конечно! А как же?! Живут, батюшка. А что стряслось-то, господи?
— Да ничего не случилось, не волнуйтесь, бабушка. А сын у них есть? Или дочка? — Илья старается, чтоб голос звучал как-то помягче, деликатнее.
— Да есть, есть. Конечно, есть! Доченька, Валюша.
— Здорова?
— Да, конечно, здорова. Пока бог миловал, здорова. А что стряслось-то, батюшка?
— Да ничего, ничего! Здорова — и все в порядке.
Машина летит дальше.
— Медведевы тут живут?..
— Отворите, пожалуйста. Не пугайтесь. Медведевы у вас проживают?
Объехав очередные адреса и убедившись, что все дети Медведевы здоровы, Местер не возвращается в милицию. На счету каждая минута! Из ближайшего автомата звонит — «02». Телефонистка на коммутаторе милиции уже запомнила его трубный «глас» и, даже не ожидая номера, сразу соединяет с лейтенантом Стеринским.
Получив новую порцию адресов, Местер мчится дальше. По пустынным темным дворам, гулким ночным лестницам.
— Медведевы тут живут?
— Кого-нибудь из Медведевых можно?
А где-то неподалеку так же мечется по лестницам Жарков…
6 часов 20 минут.
Как много Медведевых даже на одном лишь Васильевском острове! Да что там на острове! В прилегающем к аптеке районе — и то обошли уже более сорока квартир. Медведевы — да не те.
Звонят из поликлиники. Галя записывает два адреса. Один — возле самой аптеки…
Сердце у нее стукнуло и остановилось. «Он!»
Галя почему-то твердо верит — он! Валерик Медведев.
— Можно, я?.. Сама!.. — просит она Стеринского.
Тот глядит на нее удивленно. Пожимает плечами.
И вот Галя уже несется полутемными улицами.
Девятнадцатая линия… Так… Вот тут…
Пожилая дворничиха подозрительно оглядывает Галю, долго расспрашивает, кто она, да к кому. Потом так же долго копается у ворот, гремит цепью. Наконец-то!
Одним махом взлетает Галя на третий этаж, звонит, звонит, звонит…
— Медведев? — переспрашивает за дверью чей-то заспанный голос. — Валерик? Ну и что? Жив-здоров. В детсад ходит. А что?..
Галя молчит.
— Эй! — говорит за дверью. — Кто там? Зачем вам Валерик?
Галя молчит.
Медленно спускается по ступенькам…
6 часов 50 минут.
Это — как в плохом детективе. Да, сотруднику угрозыска Илье Местеру кажется, что он читал что-то похожее в какой-то дрянной книжонке.
Он звонит на Четырнадцатой линии. Входит в квартиру.
— Медведевы здесь живут?
— Нет, таких нет…
— Как — нет? — Илья все сдерживал голос, а тут забыл и перешел на полную мощность. — Как — нет? Вот у меня же — из поликлиники. Медведева Люба…
— А! Любочка! Есть! Есть! Ее фамилия, кажется, и впрямь Медведева. Родители-то ее здесь не живут. Они — в Туле. А девочка — у дедушки. А его-то фамилия — Никитин…
Местер, почти не слушая, идет по коридору за говорливой женщиной.
Стучит в комнату.
— Войдите!
Отворив дверь, видит: маленькая девочка на кровати, а около нее — старик. А на столике… Цепкие глаза Ильи Местера сразу выхватывают из груды чашек, ложек, игрушек, книжек коричневато-желтую бутылочку.
Словно онемев, молча, неотрывно, глядит он на эту бутылочку. Глядит и молчит.
Старик беспокойно следит за его взглядом.
— Лекарство, — испуганно бормочет старик. — Внучке…
Видимо, он не на шутку встревожен этим непонятным ранним визитом.
— Извините! — гудит Местер. — Извините! Сейчас объясню… Только скажите: вы уже давали? — стучит он ногтем по коричневатому пузырьку.
— Нет, еще нет. А что?
— Полный порядок! — грохочет Местер.
— Все, — говорит лейтенант Стеринский, когда раздается звонок Ильи Местера. — Нашли…
Он глядит на Галю. Маленькую, худенькую. Чулки и юбка на ней заляпаны грязью. Грязь уже высохла и теперь особенно заметна. Волосы растрепаны. Глаза воспалены.
— Ой! — шепчет Галя. Она улыбается и вдруг — плачет, навзрыд, на всю дежурку. Кусает губы, зажимает рот рукой, но не удержаться…
— Ну, ну, — говорит Стеринский. — Ну, не надо… — так он всегда успокаивает свою четырехлетнюю дочку. — Ну, не надо же…
В ГОСТИ
Витька, высокий, гибкий, как хлыст, семиклассник, в щеголеватой, легкой, несмотря на морозец, тужурке, стоял возле своей парадной и исподтишка наблюдал за этим пареньком.
Странный парнишка! В кургузом пальтеце, в треухе, в галошах. Обшарпанный чемодан все время держит на весу, будто боится опустить на панель. Так и стоит — уже долго, привалившись спиной к фонарному столбу.
«Из деревни», — догадался Витька.
Об этом говорили галоши. На улице было сухо. Какой ленинградский мальчишка в такую погоду напялит их?
И еще: чемодан у паренька фанерный. Видимо, когда-то он был ярко-бордовый. Но краска облезла, и теперь чемодан не то рыжий, не то пегий.
Вообще-то стоять да глазеть вокруг Витьке было некогда. Его ждала недостроенная модель: катер с подводными крыльями. Не катер — чудо! Но уж больно занятный парнишка. Витька неторопливо, вразвалку подошел к нему и небрежно осведомился:
— Колхозничек?
Парнишка насупился, глаза у него сузились. Острый кадык дернулся, выпятился и опять пропал, будто парнишка проглотил что-то.
— А чего картошку слабо копаете? — не унимался Витька. — Наш сосед ездил помогать. У самих — кишка тонка? Да?
Парнишка опять молча дернул кадыком. Был кадык у него такой острый — казалось, в конце концов, проткнет кожу на шее.
— Зачем приехал? — спросил Витька.
— К тетке, — наконец разжал губы паренек.
— Чего ж не зашвырнул к ней свой сундук? — Витька щелкнул ногтем по чемодану. Промерзшая фанера зазвенела, как барабан.
— Нету тетки, — сказал парнишка. И хмуро пояснил: — Совсем нету…
— Как это — совсем? — не понял Витька.
Паренек набычился, мотнул головой. Видно, ему не хотелось беседовать с первым встречным. Но Витька настаивал. И паренек, запинаясь, рассказал.
Оказалось, он приехал на каникулы издалека, из деревни Верхние Рожки. Здесь, в Ленинграде, живет его тетя Лидия Гавриловна. Филя, так звали паренька, никогда ее не видел. Но отец с матерью говорили, что тетка добрая, живет одна в большой комнате и, конечно, приютит Филю на две недели.
Адрес тетки у родителей не сохранился. Когда-то переписывались с нею, но с годами письма шли все реже, а потом и вовсе прекратились. Помнили родители только, что жила тетка на Лиговке, а дом и квартиру начисто забыли.
— Не
