— Да возле Вашей. Какой же еще? Не к соседям же подводить. Да и не согласятся они. А так…Представьте. Проснулись утром. Покрутили педаль для куриц, затем для коровы, далее для всех остальных, и вставать не надо. Можно дальше спать.

Федька совершенно невозмутимо, с абсолютно серьезным лицом, высказал Николаевичу основной довод в пользу своей идеи, а потом уставился на председателя, наверное, ожидая поощрения.

— Слушай… — Николай Николаич снял матерчатую кепку, почесал затылок, а потом натянул ее обратно. — Вот сейчас прямо это у меня… как его… едрить твою налево…Дежавю! Вот! Дежавю у меня сейчас. Я уже как-то слышал очень гениальные идеи от одного товарища. Правда, тот хоть городской был. Там все понятно. Дурак дураком сам и с Матвеем спелся. Но ты-ты, Федор…

Видимо, речь шла обо мне.

— Прямо будто Милославский вернулся. Честное слово. — Закончил Николаич свою речь и снова пошел к воротам.

Не «видимо». Точно обо мне. Ну, блин… Дурак дураком, значит…

Федька, тяжело вздохнув, двинулся следом за Наташкиным отцом. Он бубнил в спину Николаичу, что на самом деле, механическая кормушка это — отличная идея. Надо просто правильно на нее посмотреть. А вообще, механическая кормушка сильно облегчит жизнь всем. Особенно скотине. Тут я немного потерял логическую нить в размышлениях Федора, ибо никак не мог понять, с хрена-то курам стало не все равно, как их кормят.

— Федя! Облегчит жизнь знаешь что? Когда ты прекратишь ерундой всякой заниматься и снова вернешься к колхозной работе. К нормальной колхозной работе. Как раньше. Не только телом, но и разумом. А то я бояться начинаю твоих придумок. Честное слово. Хоть не пускай тебя к хозяйству.

Председатель открыл калитку и исчез во дворе. Федька, соответственно тоже.

— Ну, блин, Семен… — Я почти с ненавистью смотрел на ворота председательского дома. Хотя, уж они точно ни в чем не виноваты.

Обратно идти теперь как? Это можно просто сразу, не стесняясь, явиться открыто, чтоб поздороваться. Потому как и Николаич, и внезапно прозревший Федор, явно остановились возле порога. Уходить не собирались. Я слышал приглушенный бубнеж обоих мужчин.

— Что такое? — Громким шепотом спросил за моей спиной Соколов.

— Что такое?! Мой младший, дебильный братец остался там. — Я ткнул пальцем в сторону двора Николаича. — Даже предположить не берусь, что его задержало. Хотя…Почему же не берусь…

До меня, наконец, дошло, где мог застрять Сенька. Летняя кухня. Она всегда у всех открыта. А там, где кухня, там, естественно, еда. Этот малолетний придурок в данную минуту за еду готов на многое. Он же всю дорогу ныл, как сильно хочет жрать.

— Ну…мандец… — Это все, на что хватило моего словарного запаса.

Глава 18

Стасик

— И что делать? — Я сидел в этих долбанных кустах, как последний придурок. Ждал, что решит Милославский. В конце концов, Сенька — его брат.

— Заголять и бегать. — Мажор явно был зол. — Погоди… Вроде бы Николаич с Федькой в дом пошли… Это Наташкин отец был. И ее… Типа, бывший. Голоса тише стали. А теперь вообще тишина.

Жорик поводил башкой, прислушиваясь, затем мелкими перебежками двинулся к воротам. Наверное, планировал заглянуть в приоткрытую калитку. Однако, тут же отскочил в сторону. Потому что эта самая калитка резко распахнулась и со двора выбежал красный, взъерошенный Семен. Футболку пацан снял за каким-то чертом. Теперь держал ее в руках. Но не просто держал. В футболку Сенька завернул что-то небольшое, крайне активно брыкающееся. Сверху свертка, который пацан прижимал к груди, лежали несколько пирожков.

— Валим! Валим, валим, валим! — Выдал он залпом, вытаращив глаза, а потом реально рванул прочь от ворот председательского дома.

Причем, даже наплевав на конспирацию. Просто несся вперед, не останавливаясь и не оглядываясь.

— Случилась какая-то жопа… — Со знанием дела высказался Мажор, глядя, с какой скоростью удаляется Семен.

Нам с ним больше ничего не оставалось, как броситься бежать следом за Семеном. Причем мы-то, как раз, оглядывались. В ожидании, что следом появится погоня. Просто вид у Сеньки был такой, будто она непременно появится.

— Ты что натворил, придурок?! — Милославский старался не орать, дабы не привлекать внимания. Хотя, ему очевидно хотелось догнать брата и навалять тому по самые не балуйся.

— Потом расскажу! — Бросил Сенька через плечо и значительно увеличил скорость. При этом сверток к груди прижимал так, будто в свертке лежит нечто очень ценное.

Не знаю, по какой прихоти судьбы, наверное, вселенная просто решила, наконец, нам помочь, но пока мчали вслед за Сенькой, вылупив глаза, навстречу не попалось ни одного человека. Думаю, Милославский был прав, когда говорил, что в это время все жители деревни заняты хозяйством. Мы, конечно, не по главной дороге бежали. Это совсем было бы наглостью. Вдоль домов. Но если бы кто-то вышел со двора, то непременно нас увидел бы.

Кладбище к счастью действительно находилось недалеко. Это радовало. Остановился пацан, только когда мы забежали на территорию погоста и, проскочив по узкой дорожке мимо могил, к руинам разрушенной церкви, оказались вне зоны видимости. Со всех сторон росли кусты, почти в человеческий рост, и деревья.

— Это что вообще такое? — Милославский дышал быстро, рвано.

То ли от того, что мы сейчас изображали из себя спринтеров, то ли потому что Мажора плющило от злости. А его реально плющило. Мне кажется, Жорика сдерживало лишь то, что Сенька на самом деле не является ему братом. Иначе, сто процентов быть кому-то выдраным.

— Это — еда. — Заявил довольный Семен, а потом тряхнул футболку, предварительно сунув пирожки, которые лежали сверху, мне в руки…

— Твою мать… — У Мажора стал такой вид, будто его сейчас от бешенства хватит удар. — Ты что, идиот недоразвитый, у председателя кролика украл?

Я с таким же охреневшим лицом наблюдал, как возле ног Семена прижухло ушастое животное. В футболке было завернуто именно оно.

— Не украл, а позаимствовал. — Сенька даже обиделся на гнусное обвинение. — Мы ему потом нового купим. Еще лучше. Просто нам сейчас кролик нужнее. Ты ведь не хочешь, чтоб я умер с голоду?

— У меня один вопрос…Только один…Единственный. — Милославский перевел взгляд на брата. — Зачем?

Кролик, кстати, выглядел испуганным. Он трясся и прижимал уши. У бедолаги точно приключился стресс. Сидел, никого не трогал, а тут — на тебе. Схватили, связали, притащили хрен пойми куда.

— Что значит, зачем? Ужин приготовим. — Пацан фыркнул, намекая, что более тупого вопроса быть не могло.

Как только Семен произнес это вслух, ушастый, до этой минуты сидевший рядом с пацаном, нервно вздрогнул и рванул в кусты. Видимо, стать ужином