– Ваше высокоблагородие! – кричали солдаты, – врывается, врывается!

– Не бойтесь, братцы, я с вами!

Солдаты, действительно, успокоились. Вот послышались крики: «ур! ур!», и на валу показалась толпа дюжих узбеков. Наши дали залп, толпа отхлынула. Прибежали к Назарову с другого пункта, зовут его туда. Между воротами было место, где стена выступала углом. Тут бухарцы начали подкапывать стену и, если сапер вылезал, чтобы выстрелить в работника сверху, то в него направляли десятки ружей: каждый наш выстрел обходился очень дорого. После полудня бухарцы так углубились, что уже перестали бояться наших выстрелов. Оттуда смельчаки влезали на стену при помощи кошек (особые крючья) и, махая значками, звали толпу на приступ. Когда свели сапер с этого места, Назарову пришлось бегать от Бухарских ворот сюда и обратно, смотря по тому, где угрожала наибольшая опасность. В минуты затишья этот неутомимый борец шутил, хохотал, развлекая солдат и поддерживая в них необходимую бодрость. Вечером показался за воротами дымок, скоро они рухнули и толпы повалили неудержимой волной. Тут начался ужасный рукопашный бой. Среди свалки, под градом пуль саперы принялись строить завал, одни побежали за мешками, другие стали копать землю. Глина до того окаменела от бездождия, что не поддавалась кирке. Тогда бросились в сакли, где она была помягче. Наконец мешки наполнены, надо их тащить к воротам, на встречу неприятелю… Воронец и Черкасов указали места и оставались здесь по очереди, пока завал не был готов. Согнувшись в дугу, 2–3 сапера подкатывали мешок, укладывали в ряд и спешили за следующим. В несколько минут первый ряд был уложен, остальные мешки втаскивали наверх, пока не образовалась из мешков стена, которая могла прикрыть человека, на середине завала оставили отверстие для пушки. К полуночи завал был готов. По мере того, как он возвышался, солдаты размещались в стороне от орудия. Вот вдали послышался шум: все ближе и ближе, тысячи хриплых голосов ревели: «Алла! Алла!» Передовые идут молча, с батиками и ружьями. Вдруг, опустив головы, они бросаются в ворота. «Первое!» – прозвучала команда, – раздался выстрел, и потом все смокло…

Минуты через две вдали послышалась перебранка, враги упрекают друг друга в трусости. И так ломились они не один, а много раз, но не могли вынести картечи.

Ночью от Бухарских ворот сделали вылазку. Назаров пошел, как был, в лазаретных туфлях. Команда подвигалась тихо, с оглядкой, говорили шепотом. Удалось поджечь мечеть, главную твердыню неприятеля да несколько саклей.

Второй день осады был не легче первого. С раннего утра бухарцы, скопившись в ближайших улицах, бросились с мешками пороха и горящими головешками к Самаркандским воротам, которые вскоре запылали. Здесь также их заложили мешками с землей, а в отверстие поставили орудие. В 10 часов утра неприятель ворвался с двух противоположных сторон – от садов и вблизи Самаркандских ворот. Туда повезли одно орудие, побежали артиллеристы с ручными гранатами, взвод солдат под командой поручика Хрущова и общими силами, вместе с нестроевой командой, отстояли стену. Ворвавшихся же у Самаркандских ворот встретил храбрый Шеметилло. Искусно укрыв свою роту, он зорко наблюдал за проломом.

Вот появились узбеки, сначала в одиночку, потом показались десятками, уже наши стрелки сбиты с пролома, вот-вот нахлынут толпой. Солдаты рвутся на выручку. «Стой, ни с места, пусть войдут», – говорит Шеметилло и, выждав еще немного, вдруг прыгнул как тигр с криком: «Прочь отсюда Азия!» – и солдаты его роты в один миг смели в ров всех до единого. Через час послышалась жестокая перестрелка у Бухарских ворот: это шахрисябзцы появились на стенах, лезли в ворота. Прошло четверть часа в глухой свалке, обе стороны, напрягая все силы, боролись на смерть у завала. Храбрый Служенко сам наводил пушку и, пораженный тремя пулями, пал на своей же орудие. «Ура, братцы!» – кричал он, умирая. Шахрисябзцы уже держали пушку за колеса, часть мешков была разбросана. «Орудие берут!» – закричали солдаты, и этот отчаянный крик произвел потрясающее впечатление. Выскочил художник Верещагин, бледный как смерть, глаза горят. «Кто со мной ребята?» – кричал он. «Сюда!» «Вперед, молодцы! Ура! Ура», – прогремел голос Назарова. На босу ногу, в шелковой рубахе, с шашкой через плечо, бросается он вперед и очищает путь к орудию. Не выдержали шахрисябзцы: подобрав халаты, они бежали, толкая и опрокидываясь друг на друга. Большинство их было с батиками, те же, которые имели ружья, еще несколько раз останавливались и отстреливались, другие скрывались в сады в сакли. Барабанный бой, ружейная и пушечная пальба, призыв сигнальных труб и крики не прерывались ни на минуту. Солдаты выбились из сил, офицеры потеряли голос. В эти тяжкие минуты упадка сил и энергии являлись на помощь наши купцы, высылая на позиции чай, водку, вино, сигары. Солдаты, подкрепившись, становились бодрее, готовясь к новым подвигам.

Пролом в цитадели Самарканд

После полудня Джура-бий получил известие, что бухарцы приняли бой и потерпели поражение на Зерабу-лакских высотах. Это обстоятельство изменяло все расчеты наших врагов, освобождение долины Зарявшана уже представляло маловероятным. Шахрисябзцы тотчас отошли по дороге к Ургуту, кочевники также скрылись. Защитники было обрадовались думали, что на этом все кончится, многие выходили на улицы, заглядывали по дворам, даже заходили в сакли – везде гробовая тишина, людей ни души. Этим коротким отдыхом воспользовались, что раздать горячую пищу и водку, купцы поспешили с вином, с сигарами.

Не успели, однако, наши придти в себя, порядком отдохнуть, как появились густые толпы врагов и вновь пришлось отбивать их яростное нападение…

Уже несколько гонцов было отправлено к командующему войсками с подробным донесением о положении дела. Комендант писал, что приступы не прекращаются, что у нас много раненных, убитых. Что недостает мяса, соли, фуража; вода стала портиться. Ответа не было. Никакие обещания и награды не помогли, гонцы или попадали в руки неприятеля, или сами добровольно передавали врагу. На второй день осады происходило у коменданта совещание, порешили, если не явится помощь, собраться в ограде дворца и оборонять его до истощения сил, а когда неприятель и туда прорвется, взорвать на воздух весь запас пороха и снарядов. Сейчас же приступили к необходимым приспособлениям для обороны: перетаскали туда порох, снаряды, начали пробивать в стенах бойницы, делать присыпки для орудий – работали всю ночь, работали и после того, хотя неприятель, заметив скопление людей, открыл по ним пальбу.

Наступил третий день осады. За два дня у нас выбыло 150 человек, – потеря огромная для такого