Естественно, большевики, имея немалую моральную поддержку в массах, не могли располагать достаточным вооруженным потенциалом для полноценного сопротивления регулярным армиям оккупантов и возвращавшимся вместе с ними к власти в Украине политическим конкурентам, противникам. Вместе со своими отрядами органы советской власти, теснимые неприятелями, отходили все далее на восток.

18 апреля 1918 г. в Таганроге состоялась последняя сессия ВУЦИКа, созванная по инициативе большевиков[311].

Сессия приняла решение реорганизовать органы власти и управления республики. Вместо ЦИК Советов Украины и Народного секретариата создавалось Всеукраинское бюро для руководства повстанческой борьбой против немецких оккупантов. Ему передавались права и обязанности высших органов власти и управления советской республики.

Бюро состояло из девяти человек, поэтому получило название «Девятка». Именовали его еще и «Партизанской девяткой», «Повстанческим Народным секретариатом».

В состав «Девятки» как многопартийного органа входили большевики А. Бубнов (председатель), Г. Пятаков, В. Затонский, Н. Скрыпник; левый украинский социал-демократ М. Врублевский (он активно работал с большевиками и вступил в КП(б)У в момент ее создания) левые русские и украинские эсеры С. Мстиславский, А. Северов-Одоевский, В. Семушкин и Е. Терлецкий (последний тоже вскоре стал коммунистом). На случай «выхода из строя» (ареста и т. п.) членов «Девятки» было выбрано девять кандидатов с пропорциональной партийной принадлежностью.

Создание такого боевого, с широкими полномочиями, чрезвычайного органа вполне соответствовало точке зрения Г. Пятакова. Как и большинство других левых, он считал излишним, как говорил, «ломать комедию советского правительства, когда это делается почти на фронте». Именно Е. Бош и Г. Пятаков, которые волей судьбы вновь оказались рядом, предлагали создать узкий центр и больше всего, если не исключительно, заботиться о военном деле[312].

Вспоминая события февраля – марта 1918 г. и имея в виду Народный секретариат, Евгения Бош писала в воспоминаниях: «Для меня было совершенно ясно, что вести боевую работу правительство в целом не может. Я предлагала работу свести к обслуживанию фронта – массовой агитации, формированию частей и материального обслуживания фронта»[313]. Однако предложения левых не нашли тогда поддержки среди руководящих деятелей Советской Украины. Но после реорганизации ЦИК Советов и Народного секретариата открывались реальные возможности для реализации замыслов левых о создании боевых революционных органов для решительной борьбы против оккупантов и их сообщников.

В комплексе общепартийных проблем, которые тогда приобретали особую актуальность и остроту, все острее выглядела задача создания Коммунистической партии Украины. Обсуждение этой проблемы и стало лейтмотивом партийного совещания в Таганроге, проходившего 19–20 апреля. В работе совещания приняли участие члены коммунистической фракции ЦИК Советов Украины, Народного секретариата, а также левых из Украинской партии социалистов-революционеров и Украинской социал-демократической рабочей партии, которые порвали со своими партиями и вскоре были приняты в Компартию, – всего 71 человек.

Для большинства участников совещания вопросы о принципах, путях консолидации партийных сил стали подчиненными доминирующей в то время идее – организации повстанческо-партизанской борьбы в оккупированной Украине[314]. В резолюции по вопросу о тактике совещание указало: «Задачей Коммунистической партии большевиков Украины является воспроизведение классовой партийной организации пролетариата и ее руководства в деле организации и ведения восстания рабочего класса и крестьянства против диктатуры контрреволюционной буржуазии»[315]. Именно на совещании в Таганроге было принято название вновь созданной партии, которое позже укрепилось: «Коммунистическая партия (большевиков) Украины».

Для подготовки и созыва конференции (съезда) большевистских организаций Украины совещание избрало организационное бюро в составе Н. Скрыпника (секретарь), А. Бубнова, Я. Гамарника, В. Затонского, С. Косиора, И. Крейсберга, Г. Пятакова.

Тем временем ситуация в Украине существенно обострилась. С возвращением в Киев Центральной Рады очень нелегко было контролировать события. И не только потому, что в условиях оккупации не могло быть и речи о полновластии, о беспрепятственном осуществлении собственного курса. Не было прежде всего серьезно обоснованной, взвешенной линии, которая бы учитывала интересы по возможности боллее широких слоев населения, привлекала их на сторону украинского руководства, превращала в заинтересованных субъектов политики.

На это обстоятельство обращали внимание даже руководители оккупационной администрации, которые якобы взглядом постороннего (а следовательно, и объективного) наблюдателя (в действительности же – заинтересованного, неравнодушного) оценивали положение в Украине, потенциальные возможности Центральной Рады, эффективность ее действий. Так, в довольно большом по объему реферате об австро-германской политике в Украине, подготовленном сотрудниками министерства иностранных дел Германии, содержится немало неприятных, даже цинично-оскорбительных соображений и выводов, но в целом документ очень близок к правдивому воспроизведению ситуации: «Чтобы Рада своими собственными органами могла обеспечить доставку и транспортировку продуктов, это совершенно исключено, поскольку она вовсе не имеет правильной и устойчиво работающей организации. И это не может быстро измениться, потому что Рада не имеет ни денег, ни настоящего исполнительного аппарата (войско, жандармерия, суд, полиция) в своем распоряжении, и мы не можем этот недостаток компенсировать, если еще долго не будем привлекать сюда новые силы и вообще не выйдем за рамки чисто военной оккупации.

Прежде всего поперек дороги Раде стоит ее собственная программа. Главная мысль социал-революционной партии – это отмена частной собственности, конфискация всех частных имений в пользу государства с одной стороны и одновременно претензии к государству со стороны каждой отдельной единицы на равное и достаточное обеспечение с другой. В результате, естественно, полный застой всякой продуктивной хозяйственной деятельности»[316].

Австро-германское войско оказалось естественным сообщником всех антисоциалистических, антиреволюционных сил, и его приход в Украину стал толчком для мобилизации правых элементов. Так, среди зажиточных слоев деревни выделялись две активные группы. Первая – малосознательная национально, поддерживала помещиков независимо от их национальной принадлежности. Вторая – блокировалась только с украинскими помещиками и вместе с ними стремилась к собственной государственности и власти в ней. Идейным выразителем этой группы стала Украинская демократически-хлеборобская партия, которая в 1917 г. не имела широкой известности. Ее деятельность активизировалась после прихода немецких войск.

Проведенный 7 апреля 1918 г. съезд «хлеборобов» шести северных уездов Полтавщины принял постановление, которым признал аграрную политику Центральной Рады разрушительной для государства и народного хозяйства, потребовал отмены земельного закона от 18 января 1918 г. и признания принципа частной собственности, а также немедленного возвращения помещикам утраченного имущества. «Хлеборобы» требовали обеспечения в УНР одинаковых прав для всех граждан, независимо от общественного положения и пополнения Центральной Рады своими представителями. Специальная делегация из 200 человек во главе с С. Шеметом пыталась добиться выполнения указанных решений в Киеве, но, не получив даже разрешения выступить на заседании Центральной Рады, оскорбленная вернулась на Полтавщину. «С этого времени, – считает П. Христюк, – наметился полный и тесный контакт партии “хлеборобов-демократов” с “Союзом земельных собственников”, направленный на свержение Центральной Рады. Через “Союз земельных собственников” партия вошла как активный фактор в систему помещичье-германской акции против Центральной Рады. Шло открытое “братание” крупной аграрно-промышленно-финансовой буржуазии Украины с