она покрутилась около зеркала. – Это не смотрится допотопщиной, очень хорошо. Сейчас модно именно это. И цвет такой ядреный. Прям ух. И даже кеды в тему, – засмеялась она.

Затем она померила классическую рубашку и юбку-карандаш. Все село так, как будто тут и было.

– Мне нравится, – посмотрела Ира на себя в зеркало. – Можно я все заберу?

– Бери, мне это все равно большое, да и ни к чему.

Через Марину нашли девочку маникюрщицу, которая за определенную плату привела Ирины руки в порядок.

– Чудесно, – разглядывала свой новый маникюр женщина. – И дешево как.

Возвращаемся с Ириной домой, а около забора стоит Юлина машина.

– К тебе снова гости, – сказала Ира.

– Ну да.

Юля увидела нас и выпрыгнула из автомобиля.

– Привет, – радостно поприветствовала нас. – Извини, что без звонка, но я по делу. Я быстро.

Над ее головой висела черная туча, с нее свисали тонкие нити, которые пронизывали ее лицо, шею и уходили куда-то вниз под одежду.

– Ира, ты иди. Мне с человеком поговорить надо, – открыла я калитку.

Женщина шмыгнула во двор и закрыла за собой дверь. Сестрица с ухмылкой ее проводила.

– Здравствуй, Юля. Что тебя ко мне привело?

– Что, даже в свою беседку не пустишь? – спросила она с вызовом.

– Ты же сказала, что быстро. Вот решила тебя и не задерживать.

– Мне платок на голову нужен. У тебя лишнего нет? А то я свой где-то посеяла, а в церковь без него не пускают, – ответила она, опустив глаза в землю.

– Юля, ты чего удумала? Тебе проклятья мало, ты добавить решила, закрепить, так сказать? К бабке Нине ходила? Скоро Пасха, соборование можно провести, может, и поможет, – стала ее ругать и уговаривать, чтобы не торопилась.

– Она мне ребеночка обещала, – отвернулась она.

– Почему она сама себе ребеночка не сделала? Ты ее не спрашивала? После Пасхи свои черные дела делать будешь, если не будет эффекта от церковного обряда, – дальше стала ее уговаривать.

– Вот на Пасху и надо ритуал проводить, она так сказала.

– Думаешь, тогда проклятье отступит? Ты еще после больницы не окрепла, ребенка родишь, а сама помрешь. Кому твое дитя нужно будет?

– Не кудахчи. Так ты мне дашь платок или нет? – оборвала она меня.

– Юля, у меня вид неразумного человека? Ты на меня переклад решила сделать, а я еще и помочь тебе в этом должна, еще и радоваться за тебя, какая ты умница-разумница. Только тронь мою семью, я тебе голову с седалищем местами поменяю, – прорычала ей в лицо.

Она скривилась вся.

– Ой, здравствуйте, тетя Агнета, – услышала я знакомый детский голосок.

Повернулась на голос. Настя шла ко мне навстречу и вела за руку высокого бородатого мужчину, который улыбался во все свои имеющиеся зубы. Они несли тортик и конфеты.

– Знакомьтесь это мой папа Игорь, а это тетя Агнета, которая спасла Андрюшку от голодной смерти, – представила нас девочка.

– Здравствуйте, Агнета, очень приятно. Я вот только с дороги, решил отблагодарить вас, – протягивает мне тортик с конфетами.

– Ну, идемте чай пить, – пригласила я их и открыла калитку.

– Я тоже, пожалуй, не откажусь, – нырнула вперед мужчины Юлька.

Вот зараза такая, не драться же с ней. За этой профурсеткой только глаз да глаз нужен, чтобы чего не сперла из моих вещей.

Всех разместили в беседке, накрыли на стол. Катюша забрала Настю, и они ушли поедать торт к ней в комнату.

– С кем же вы малыша оставили? – спросила я Игоря.

– Алевтина Максимовна, наш фельдшер, согласилась посидеть, – ответил он.

Про жену спрашивать не стала, постеснялась. Все же история их семьи не для широкой публики.

– Ой, а сколько вашему малышу? – спросила его Юля.

– Почти три месяца.

– А фоточки его есть? – прилепилась к нему сестрица.

Облако над ней становилось больше, а нити толще. Вот ведь самка собаки, видно, задумала гадость какую-то.

– Нет, – он как-то странно на нее посмотрел.

– Жалко, я так люблю малышей, – продолжила щебетать Юлька.

Я посмотрела на нее и скорчила страшную рожу, она закатила глаза и замолчала. Игорь рассказывал про север и про тайгу, про рыбу и про грибы. Показывал фотографии чего смог поймать. Было интересно его слушать, ни Юля, ни Ирина его больше не перебивали.

Через час он засобирался домой, сказал, что устал с дороги и хочет отдохнуть. Пошла за Настей в дом.

– Настя, у тети Юли, что приехала на машине, детей нет, и пока не намечается, так что детские вещи не давайте ни под каким предлогом. Понятно? – сказала я девочке.

Та кивнула головой. Мы вышли на улицу. Юля пыталась уговорить Игоря довезти их с дочерью до дома. Он отказывался, говорил, что как-то неудобно ее напрягать.

– Пап, пошли пешком, я так по тебе соскучилась, – Настя обхватила его ручками и прижалась личиком.

– Пошли, моя хорошая. Юля, извините, но желание моей принцессы – закон, – он взял дочку за руку, и они пошли по дороге.

– Юля, верни ложку, – повернулась я к барышне.

Она вынула чайную ложечку из кармана и запулила ее через забор.

– И вторую тоже, – посмотрела на нее исподлобья.

Эту она мне кинула под ноги. Дамочка зло на меня зыркнула, хмыкнула, прыгнула в машину и дала по газам. Рванула в другую сторону от поселка.

– Вот овца-то, – прокомментировала Ирина, – Ложки-то ей зачем понадобились?

– Угадай с трех раз. Чай, наверно, будет пить сразу с двумя ложками, – усмехнулась я. – Проблемы грести в свою сторону, вот зачем они ей.

Вот так Юля, сестра божьего служителя. Надо будет Николаю позвонить и на нее нажаловаться. Может, он с ней поговорит, вразумит.

– Агнета, ты мне телефон не отдашь? Перезванивать никому не буду, только посмотрю, кто мне звонил, – попросила Ирина.

– Сейчас принесу, – ответила я и ушла в дом.

Вернулась с телефоном и вручила его ей. Она села на лавку около дома и стала просматривать список пропущенных вызовов, во время зарядки она его не отключала, просто поставила в беззвучный режим. Ира стала читать сообщения, вдруг у нее затряслись руки, и она стала лихорадочно кому-то звонить.

– Алло, алло, сынок, что у вас там стряслось? – взволнованно прокричала в трубку Ирина.

Я ушла в дом, чтобы не слушать ее разговора. Через полчаса вышла, мне было любопытно, да и вдруг помощь какая нужна. Ира сидела на лавке и смотрела куда-то вдаль.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Да, ко мне сынок завтра возвращается. Сказал, что скучает сильно, что отец с бабушкой не разрешали ему со мной общаться. А теперь у него есть возможность уйти из дома, – у нее текли слезы по щекам от радости.

– Перестали его охранять бабка с отцом?

– В общем, да. Свекровь сегодня ставила на зажженную плиту кастрюлю с водой, и огонь полыхнул сильно и открытым пламенем обжег ей руки. Попал на рукава кофты. Обгорели у нее руки до самого локтя, – она посмотрела на меня. – Это вот так эта штука действует? – похлопала она по карману.

– Вполне может быть, – пожала я плечами.

– Обалдеть, – она удивленно присвистнула.

Может, и став так сработал, а может, моя защита, а может, все вместе, хотя и стечение обстоятельств никто не отменял, в том числе и сломанную плиту.

Туфлей по столу

Отправилась звонить Николаю, жаловаться на его сестричку-синичку. Взял трубку, обрисовала ему всю ситуацию, и пожаловалась на то, что мадам умыкнула у меня ложки. Батюшка молча меня слушал и не перебивал. Закончила свою вдохновенную речь.

– Я верну тебе деньги за ложки, – услышала я ответ.

– Коля, дело не в ложках. Дело в том, что она натворить собирается. Поговори с ней. Ты бы видел, какая она ко мне приехала, – попросила его.

– Я с мамой разговаривал, спрашивал про проклятие. Говорит, во время родов чего только роженицы не несут, чего только не желают. Хотя был один случай с цыганкой. Ее с улицы привезли, она прямо там рожала. Ей лет двадцать пять было, ребенок первый, по их меркам уже старая. Что-то там пошло не так, и ребенок умер прямо у мамы на руках. Так баба эта прямо