никак не разобраться во всем этом кошмаре.

Я просидела за уроками не меньше пяти часов, а смогла продраться только через одну тему и написать вступление к эссе. Вот и все. В задачки по матану я даже заглядывать боялась. 

— Я ничего не понимаю! — бессильно заорала я и швырнула учебник в стену. 

— Чтоб вы все там сдохли! — второй учебник настигла та же судьба.

— Не-на-ви-жу! — я выдрала лист из тетради и ожесточенно скомкала его. 

— Ничего себе, — присвистнул Ник. — Все настолько плохо? 

Ник?! 

Я обернулась: и правда, он. Стоит и с заинтересованным видом подпирает плечом дверной косяк. 

— Стучаться! — рявкнула я. — Я же просила — стучаться! 

— Ты так орала, что это можно спокойно засчитать за крик о помощи, а в этом случае правила вроде как не действуют, — заметил Ник, но у меня не было никакого настроения ввязываться в перепалку. 

Я устало опустилась на компьютерное кресло и тихо попросила:

— Уйди, а? 

И так все плохо, ещё и он тут стоит. В такой тесной футболке, что она едва на бицепсах не лопается. Очень сложно смотреть на это и не вспоминать, какая на вкус его кожа и как приглушённо Ник стонет, если прикусить его плечо… 

Господи, ну за что мне это, а?

— Проблемы с учебой? — участливо поинтересовался Ник и тут же получил мой мрачный взгляд. 

— Ник, отвали, серьезно. Иначе третий учебник полетит в твою голову. Я не шучу.

— Сурово, — задумчиво проговорил Ник, но почему-то никуда не ушёл, а наоборот: по-хозяйски шагнул в комнату и остановился прямо за моей спиной. 

Он издевается?! 

— Я могу помочь. 

До меня не сразу дошёл смысл его слов, а когда все же дошёл, я радостно вытаращилась на него:

— Правда? Ты решишь за меня задачки?! 

— Я решу с тобой задачки, — поправил меня Ник, подтащил к столу стоявший в углу стул и уселся рядом со мной. — Показывай, что непонятно.

Я показала. Ник схватился за голову.

— Совсем ничего не понимаешь? — потрясенно проговорил он.

— Совсем.

— Хрена себе. Ну давай пойдем с самого начала. Смотри…

Ник, наверное, объяснял хорошо. Спокойно, терпеливо, с каким-то забавными примерами, но я все равно с трудом улавливала смысл его слов. Во-первых, потому что уже вымоталась и мозг отказывался работать, а во-вторых, я позорно залипала на его голос и на красивые сильные пальцы, которые держали ручку.

— Черт, стержень кончился.

— Вот, возьми эту, — я без всякой задней мысли протянула запасную ручку и случайно коснулась руки Ника. 

Меня будто обожгло этим касанием, я отдернула пальцы и по еле слышному выдоху Ника поняла, что он тоже это почувствовал. 

— Спасибо, — проговорил он чуть ниже тоном, чем обычно. Такой голос у него обычно становился перед сексом. Черт, почему я это помню? Почему я про это думаю?

Он продолжил объяснять, а я старательно слушала, слушала, слушала… Глаза у меня закрывались, слипались, сознание уплывало… А потом я вдруг — бац! — обнаружила себя лежащей на кровати. Под головой подушка, на ногах теплый плед, за окном — темнота. 

Позорище! Уснула, пока Ник пытался мне помочь. Он теперь по-любому считает, что я тупенькая. 

Я зевнула и глянула на телефон — четыре часа ночи! Нифига я поспать. Интересно, как мне завтра объяснять в универе, почему я принесла только маленькую часть от того, что должна была сделать?

Я с тяжёлым вздохом побрела к столу, включила настольную лампу и остолбенела. На моем ноутбуке тремя аккуратными стопками лежали готовая контрольная, решенные задачки и написанное эссе. А рядом записка «В виде исключения. Выспись, ты явно устала за сегодня».

Глава 18. Свадьба

Ник

Две недели. Две дурацких недели прошло с тех пор, как мы с Алисой закончили то, что так неосмотрительно начали. 

Я мог собой гордиться: я не сорвался. Не касался губами нежной шеи, когда перекладывал ее, по-детски уснувшую прямо в кресле, на кровать. Не прижимался ближе, когда мы сидели рядом и разбирали Алисину домашку. Не трогал. Никак не трогал. Даже в шутку. Особенно в шутку.

Но смотреть же я мог, верно? В том, чтобы смотреть, не было ничего страшного?

Я и смотрел. Украдкой. 

На длинные стройные ножки в коротких домашних шортах, на выбившийся из хвоста рыжий локон, на полоску голой кожи под задравшейся футболкой… Я знал, от чего отказался. И знал, ради чего.

Вернее, кого. 

Ради Алисы. Я не тот, кто ей нужен. И чем скорее она это примет, тем лучше будет для нее. 

А я останусь кем-то типа старшего брата, с которым можно перекинуться шутками, который поможет с домашкой, заберет с вечеринки и надерет, если надо, задницу.

От последней мысли в голове сразу вспыхнуло воспоминание о том, как моя ладонь опускалась на гладкую упругую ягодицу, как горел красный след на бледной, почти фарфоровой коже, и как я обводил его языком и целовал…

Так, стоп!

Забыли! Обо всем этом забыли. Навсегда!

Лучше подумать о домашке. Тем более что там назревала огромная проблема, с которой надо было что-то делать. 

Я покосился на отца, который сидел рядом со мной на диване в гостиной и нервно теребил галстук. Моя попытка поговорить с ним насчет Алисиной учебы оказалась неудачной. Я намекнул на то, что это совсем не ее специальность и что ей надо что-то про искусство или фотографию, но отец коротко приказал мне не лезть не в свое дело. И заметил, что нет слова «не могу», есть «не хочу» или «мало стараюсь».

Но ведь в том-то и дело, что Алиса старалась. Но она настолько была далека от всех этих цифр, что мне было ее жалко. И я все чаще просто молча делал за нее задания, понимая, что она сама не сможет. 

Собранная, точная и безумно талантливая, когда дело касалось фотографий, она враз тускнела, когда речь заходила об ее будущей специальности. Алиса до зевоты скучала от графиков, тосковала над теорией фондовых рынков, ненавидела английские экономические термины, и я вообще не понимал, зачем ей надо там учиться. Какой смысл в этих мучениях, если Алиска явно одарена в другой