Охоты, но плечо больше не пульсировало от боли, а ребра не пытались вдавиться во внутренности. Платье все еще не высохло, и от этого по коже бродил характерный холодок, от которого, казалось, не может избавить даже огонь.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кэлум, отходя от костра.

Он сел рядом со мной, коснувшись бедром моего бедра, и по телу распространилось чужое тепло.

– Холодно, а в остальном сойдет, – ответила я, уклоняясь от скрытого вопроса.

Мы оба знали, что физические травмы, полученные прошлой ночью, никогда не сравнятся с потерей брата, и шрамы от нее я буду носить до конца своей жизни, зная – именно я стала причиной его смерти.

Кэлум кивнул, давая мне время перевести дух. Я сглотнула слезы, обжигающие горло, и увидела, как он кладет рыбу на огромный лист, который, наверное, нашел, пока я спала. Кэлум достал чистый, без единого следа вчерашнего боя кинжал и с его помощью удалил голову и хвост, а затем разрезал рыбу вдоль позвоночника, чтобы можно было снять филе. Его руки двигались уверенно – было понятно, что рыбу он разделывает не впервые.

– А это не опасно? – спросила я, наблюдая, как он двумя пальцами берет кусок рыбы и подносит его к моему рту.

– А почему это должно быть опасно? – спросил Кэлум удивленно, будто не мог поверить, что я задала такой вопрос.

– В Мистфеле нам не разрешалось есть рыбу, – объяснила я. – Стражи Тумана говорили, что есть рыбу опасно – в нас может проникнуть магия фейри.

Кэлум улыбнулся, прикоснувшись куском рыбы к моим губам. В ответ на этот жест в желудке у меня заурчало, и его улыбка погасла.

– Не думаю, что сейчас это имеет значение, – сказал он и перевел взгляд на метку, которая, казалось, запульсировала в ответ на внимание похожей на меня особи. – Ешь, Эстрелла, – рыкнул он, и от его приказного тона внизу моего живота что-то сжалось.

Открыв рот, я позволила ему положить кусок рыбы мне на язык, слегка коснувшись его пальцами. Я начала жевать, Кэлум пока готовил еще один кусочек. Я поморщилась – вкус у рыбы казался странным.

– Ничего, скоро привыкнешь, – сказал Кэлум со смешком.

Когда он поднес еще один кусок к моему рту, я перестала жевать, проглотила рыбу и подняла руку.

– Тебе тоже нужно поесть.

– Обязательно. Как только покормлю тебя. Чем быстрее ты поешь, тем раньше поем я, – сказал Кэлум, улыбаясь и глядя мне в рот.

Выбрав путь наименьшего сопротивления, я снова открыла рот, хотя и не была уверена, что рыба мне нравится. Но меня всю жизнь учили есть еду, какой бы она ни была. В глубине души мне хотелось возразить, мол, я могу есть сама, но, бросив быстрый взгляд на свои грязные руки и его – ослепительно чистые, – я поняла, что это невозможно.

Сквозь грязь на коже четко просматривалось красное пятно – кровь зарезанного мной Охотника. Взгляд Кэлума, проследив за моим, остановился на запекшейся крови, и мужчина весело ухмыльнулся.

– Подозреваю, немногие могут похвастаться тем, что прирезали Охотника, детка, – сказал он, продолжая класть мне в рот все новые кусочки рыбы, пока я не проглотила последний.

Это была вся моя еда за последние пару дней, не считая хлеба, который Бран принес прошлой ночью, и горсти ягод, которые мы собрали, пока шли.

Я никогда не ловила рыбу, а охотиться женщинам запрещали. Я не обладала абсолютно никакими навыками, с помощью которых могла бы добывать пищу. Умения сборщика урожая вряд ли поспособствовали бы моему выживанию. Особенно сейчас, когда вокруг было не найти ничего посеянного человеком. Дикоросы в королевстве сильно отличались от того, что выращивали в садах Мистфела, и чем дальше я уходила от дома, тем менее знакомые растения мне попадались.

Зато я смогла заколоть фейри и теперь не чувствовала и тени раскаяния.

И этого пока было достаточно.

– Полагаю, что нет, – согласилась я, наблюдая, как Кэлум разделывает вторую рыбу и протягивает мне еще кусочек.

Покачав головой, я коснулась живота, который, получив сполна, больше не урчал, и сказала, чтобы Кэлум поел сам.

Так он и сделал. Ел мужчина быстро и аккуратно, и наконец от рыбины остался только скелет. На задворках сознания меня царапало чувство вины, напоминая, что мне следовало погибнуть вместе с братом, а не есть рыбу с тем самым человеком, от которого тот сказал мне держаться подальше. Но поглощенная горем после такой потери, когда скорбь грозила накрыть меня с головой, я не могла найти в себе сил даже просто стоять. И не была уверена, что хоть когда-нибудь смогу. Мысль о долгом путешествии по королевству, которого я никогда не видела, и о том, чтобы прятаться и от людей, и от фейри, теперь приводила меня в ужас. Мне казалось, что, если кто-то будет рядом, мне будет легче, так или иначе.

– Прямо под пещерой есть приливная заводь, – сказал Кэлум, грациозно поднимаясь на ноги. Поглядев, как я, скрючившись, сижу на полу, он протянул руку: – Пойдем-ка отмоем тебя.

Кэлум, не сильно переживая по поводу грязи и сажи, покрывавших мои руки, просто ждал, пока я протяну руку в ответ, и в глазах у него что-то плясало. Вызов, который я разглядела, будто подталкивал меня к тому, чтобы встать на ноги самостоятельно, проигнорировав предложенную помощь, и доказать, что я вполне могу действовать в одиночку.

Вместо этого я вложила свою руку в его, принимая помощь, хотя гордой части меня было больно признавать, что я в ней нуждаюсь. К сожалению, я сомневалась, что смогу продолжать путь самостоятельно. Мне требовался толчок. Иначе, мне казалось, я просто лягу в пещере и буду ждать смерти.

Другой рукой Кэлум поправил плащ, накинутый мне на плечи, натянул капюшон, чтобы прикрыть еще влажные волосы, и застегнул зажим спереди. Землисто-зеленый цвет ткани слился с природным ландшафтом над утесом.

Брюки у Кэлума были черными, а рубашка – темно-серой, и она служила бы ему отличной маскировкой по ночам, если бы не его пепельно-светлые волосы, сиявшие во тьме как маяк.

– Ты замерзнешь, – сказала я, протестуя против того, что плащ опустился на мои плечи, несмотря на тепло, в котором отчаянно нуждалась.

– На самом деле я очень люблю холод. Посмотрим, сможем ли мы найти тебе теплую смену одежды в соседней деревне, – сказал Кэлум, крепче сжимая мою руку и выводя меня из пещеры.

Через вход лился тусклый свет раннего утра, освещая путь, пока мужчина вел меня вниз к приливной заводи у подножия обрыва под небольшим уступом, где