Пропускаю меж пальцами пшеничные пряди.

Не любуюсь, а насыщаю потребность.

Как воздухом.

Вот такие дела. Понимать, что впрок не надышишься — это самое страшное. Как в присказке — начинаем ценить, когда теряем.

Отпускать человека — особенно больно. Он ведь не исчез: где-то ходит, о чём-то грустит, кому-то улыбается. И эгоистично убеждаешь себя, что изредка тоже думает о тебе. Хотя бы чуточку…

Это и есть любовь?

Тогда, что в ней возвышенного — в этом подсознательном ожидании, что тебя заметят, оценят, поманят?

Получается какая-то унизительная борьба с потребностью искать повод попасться на глаза, вырвать у судьбы эту вожделенную встречу взглядами, замереть, выжидая вердикт… И, может быть, ещё неделю, а может месяц или год, ходить под кайфом, если тот самый взгляд на тебе задержится.

Борьба, которую ты рано или поздно проиграешь. Потому что подсознание ни черта с тобой не заодно, и из ночи в ночь дразнит картинками как могло бы быть… или не могло… но ты этого наверняка не узнаешь, пока не попробуешь.

В общем-то, не даёт покоя, как и любая зависимость.

По утрам я бросаю курить. Много работаю, ещё больше смеюсь — громче обычного, чтобы самому обратить внимание как мне весело, вернее, как мне всё равно… с наспех затёртой приставкой «не»…

Но уже к обеду ловлю себя на смутной мысли, что было бы, не сорвись я к Наде в тот день. И от одних фантазий меня топит в эндорфинах! Появляется лёгкое возбуждение… чувствую, как начинает пьяно кружиться голова, мир переливается в ядовитых красках — яркий до изжоги, как и всё искусственное.

А вечером…

О, вечер — это отдельный акт мазохизма, десятки шансов, розданных налево и направо. Такие, как бы проще выразиться, лотерейные билеты со всеми возможными комбинациями чисел, кроме одной-единственной — выигрышной.

Я напрашиваюсь к приёмным родителям в гости, чтобы отсутствующе пялиться в плазму. Завожу новые знакомства, не запоминая имён. Включаю порнушку, чтобы смотреть, как дым очередной сигареты разбивается о потолок. Возможно, он так высоко не поднимается. Но я мысленно подрисовываю невидимые клубы.

К концу недели меня уже прямо тошнит от себя. Апатичность «достойная» чемпиона, мда…

Когда после многочасового насилия мышц и тренажёров телефон загорается звонком от Иры, я окончательно понимаю, что влип. Я ей не говорил про похождения Тима. Она даже не в курсе, что я вернулся в столицу. Но банальной просьбы заехать к Наде за свадебным платьем, достаточно чтобы меня захлестнуло энергией.

Подробностей самого разговора не помню. Мозг вычленил главное — есть повод увидеться с Надей. Остальное — белый шум. Главное — предлог, эгоистичная попытка оправдать в её глазах своё появление. Тупо, но как-то так.

Такая я упрямая скотина, что до последнего не готов признать себя влюблённым.

Решаю пару насущных вопросов с администратором, а мысленно уже выжимаю газ, непроизвольно барабаня пальцами по тёмному мрамору. Я уже в пути…

Пока Толик, наш сотрудник, отбегает, попросив меня задержаться ещё на пару минут, к стойке подходит светлогривая «прилипала», скользит по мне алчным взглядом, и только затем задорно подмигивает, возвращая себе вменяемый вид.

Как это ни прискорбно, за последние дни я привык к её обществу как к собственной тени. По крайней мере, наше общение стало гораздо приятнее. На днях мы разговорились, так я узнал, что Женя параллельно ходит на курсы женского пикапа, а меня присмотрела как наиболее стрессоустойчивый тренировочный манекен.

— Я смотрю, ты сегодня в хорошем настроении! — улыбается она, игриво прикусывая нижнюю губу.

— Жень, в твоём арсенале что, новое упражнение?

— Ты о чём? — Заинтриговано подаётся ближе.

И ведь симпатичная девчонка. На черта ей эти ужимки мне, наверное, никогда не понять.

— Этот взгляд голодной волчицы… — делаю страшные глаза, но, кажется, немного недотягиваю. Мои глазные яблоки под такие акробатические этюды просто не заточены! — Так вот, запомни его, и больше никогда ни на ком не испытывай. Ты так распугаешь даже тех, кто и сам был не прочь подкатить.

— Эй! Вообще-то, я подала тебе «едва уловимый сигнал», — обиженно цитирует она свою методичку.

— Тогда ты что-то напутала. Это был взгляд: «Ты мой последний шанс»… Или «Ем людей»… Пожалуй, что-то между. — Задумчиво играю пальцами в воздухе.

— Слушай, Марк… — Женька упирается подбородком мне в плечо. — Ну раз ты сегодня такой разговорчивый, может, расскажешь, как тебя закадрить?

— Меня не получится. Даже не пытайся, — морщусь отстраняясь.

Скрыть неприязнь от чужого вторжение в моё личное пространство не удаётся.

— Да ты не дёргайся так, — смеётся она весело и вполне дружелюбно. — Это я уже поняла. Так, удостоверилась, на всякий случай. Итак, девушки у тебя нет?

— Нет, — нарочно делаю голос грубее, чтобы Женя, не приведи господь, не сочла такой ответ за флирт. — Но это не значит, что она мне нужна, понятно? Так что давай закроем тему.

— Не переживай, — как-то странно сверкает она глазами. — Я могила.

Спросить, что она имеет в виду, не успеваю, в этот момент возвращается администратор и с удовлетворённым хлопком опускает на стойку тонкую книженцию.

— Вот она! Ни слова на русском, — протягивает инструкцию по сборке гравитрона.

Отличный способ отвлечься долгим вечером. Хотя в мыслях, конечно, есть варианты поинтереснее, с активным участием Надьки.

Довела меня детка. Я даже готов побыть тренажёром.

— Утром напомни, чтобы я отдал перевод. — Забираю брошюру из цепких Женькиных пальцев.

— Учишь английский? — заинтересованно спрашивает она, вышагивая рядом.

— Преподаю.

— Ну пока… — опять улыбается мне с какой-то непонятной жалостью. — Марик.

Какой я ей, на хрен, Марик?!

Но Женя уже повиляла задом влево по тротуару, а я возвращаюсь мыслями к главному.

Я еду к Наде!

* * *

Надя

— Ах ты мерзавец лохматый! — оттаскиваю вездесущего Барсика от висящего на дверце шкафа свадебного платья.

Даже выяснять не хочу, с какой целью откормленный ссыкун опять трётся у подола. Пометить не пометит, но вываляет всё в шерсти, а мне потом оправдываться перед молодожёнами, что я не нарочно. Скорее бы уже приехал Тим его забрать! Второй день обещает и всё никак.

Убедившись, что кот засеменил пакостить в соседний двор, пару раз встряхиваю подвенечный наряд и, поддавшись порыву, прикладываю к груди атласный лиф.

От красоты дыхание перехватывает.

Не вычурное… Элегантное… У Иры определённо хороший вкус.

Замерев перед зеркалом, представляю её рядом