– Это вряд ли, – покачал головой Глеб. – Убийца, кто бы он ни был, знал про камеры, а значит, сделал все, чтобы на них не попасть.

– Но убедиться все-таки стоит, – упрямо настаивал Кирилл.

– Пожалуй, но один вы не пойдете. Где гарантия, что вы не сотрете что-то важное.

– Зачем? – не понял Кирилл.

– Затем, что вы – один из подозреваемых, – спокойно пояснил Глеб. – Будете возмущаться и спорить?

– Нет, не буду, – Резанов-младший сжал зубы с такой силой, что на щеках заходили желваки. – Но замечу, что и вы тоже точно такой же подозреваемый. А потому командуете тут нами совершенно незаконно.

– Да бог с вами, я не командую. Я выполняю просьбу моего друга, подполковника Воронова. Конечно, запретить вам проверять камеры я не могу, тем более что в наших интересах к приезду полиции иметь хоть какую-то информацию. Я просто прошу, чтобы с вами сходил кто-нибудь еще.

– Я схожу, – вызвалась Тайка. Глаза у дочери как-то странно блестели. – Пап, ты ведь мне доверяешь?

Глеб на мгновение замер, раздумывая над ее предложением.

– Иди, – наконец сказал он. – Ты, по крайней мере, точно знаешь, на что смотреть. И информацию затереть не дашь.

– Не дам, – согласилась дочь. – Кирилл, я только поднимусь к себе, чтобы переодеться. Мне в спортивном костюме жарко.

– Хорошо, я подожду, – согласился Резанов-младший. – Ты не торопись, Тая.

Похоже, что дочь все-таки торопилась, потому что не прошло и минуты после ее ухода, как на лестнице, ведущей на второй этаж, загромыхали ее шаги. Тайка влетела в гостиную, глаза у нее были безумными. Глеб шагнул ей навстречу, обнял за плечи, легонько тряхнул, заглядывая в глаза.

– Доча, что еще случилось. Ты нашла еще один труп?

Он хотел пошутить, но вышло явно неудачно. По крайней мере, глаза дочери наполнились слезами, а стоящая за спиной кресла, в котором сидел ее муж, Марианна сдавленно охнула.

– «Хаммер», – пробормотала Тайка дрожащим голосом. – Скрипка Страдивари, которую мне вручила Инесса Леонардовна. Когда я утром уходила купаться, футляр лежал на подоконнике, а сейчас его там нет. Скрипка пропала.

– Что? – не понял Павел Резанов и от удивления даже с кресла поднялся. – Какая еще скрипка Страдивари?

– Вы не знали, что ваша тетя хранит уникальную скрипку, входящую в десятку самых дорогих музыкальных инструментов в мире?

– Я тоже не знал, – сообщил Кирилл. – Думаю, что мы все понятия об этом не имели. Наша тетушка довольно закрытый человек. Была. Она никогда не делилась информацией, которую считала для нас ненужной или лишней.

– Наталья, Светлана? Вы были в курсе?

Обе женщины синхронно покачали головой.

– Глафира?

Глеба вообще тревожила реакция писательницы, которая с самого утра была какая-то вялая и бледная, как будто всю ночь не спала. Или это убийство заказчицы так на нее повлияло? Она посмотрела на Глеба и коротко кивнула.

– Я знала. Мне Тася рассказала. В ночь на субботу, в бане, перед тем как произошла эта история с упавшим с крыши шаром.

– Марианна, Елена?

– Нет, мы понятия не имели, – за себя и за дочь ответила первая. – До того, как тетя сказала, что у нее есть скрипка и она хочет сыграть с вашей дочерью дуэтом, я вообще никогда об этом не слышала.

– Клавдия, Ксения?

Домоправительница и горничная как по команде хором закричали «нет».

– Да ни в жизнь не поверю, – позволил себе усомниться Глеб. – Футляр от скрипки – вещь немаленькая. Что же вы, во время уборки ни разу его не видели?

– Во флигеле не я прибираюсь, а вторая горничная, Марина, – тоненьким голоском сказала Ксения. – Конечно, я иногда ее подменяю, но Инесса Леонардовна никогда не разрешала в шкафы заглядывать. Я только пыль вытираю, пылесос включаю и полы мою. Еще постель перестилаю. Вот и все.

Так. Получается, что о существовании скрипки знали только он, Глеб Ермолаев, Тайка и писательница Северцева. И о чем это говорит? Кто под шумок забрался в комнату, когда Тайки там не было, и спер инструмент стоимостью в три с половиной миллиона долларов? Эта бледная немочь писательница?

– Когда вы вышли из своей комнаты сегодня утром? – спросил он у той довольно резко.

Северцева вздрогнула, словно в его вопросе крылось что-то неприятное.

– Клава разбудила меня в половине седьмого, сказала, что Инесса Леонардовна умерла, и попросила прийти сюда, – ответила она.

– И в комнату Таи вы по дороге не заходили?

– Нет, зачем? Да мой путь и не пролегал, как вы изволили выразиться, «по дороге». Я же живу в восточном крыле. Лестница, по которой я спускаюсь, ведет только на первый этаж. Чтобы очутиться в центральном холле, нужно сначала пройти по коридору, а чтобы оказаться у Тасиной комнаты, подняться по другой лестнице – центральной.

Да, она была совершенно права, но это ничего не значило.

– Павел, вы не ответили на мой вопрос, – Глеб вернулся к Резанову-старшему, с которого начал. – Вы тоже не знали о скрипке?

– Нет, а почему я должен был о ней знать?

– Потому что вы, как я понимаю, основной наследник вашей тетки.

– И потому что вы были в курсе о существовании рукописи Цветаевой, – встряла вдруг в разговор Глафира.

– Что? – все-таки ей удалось удивить Глеба. – А вы откуда подобной информацией владеете?

– Мне Павел рассказал, – сообщила она. – Мимоходом упомянул, что муж Инессы Леонардовны подарил ей на сорокалетие рукопись стихотворения поэтессы с ее автографом. Я заинтересовалась и даже хотела попросить, чтобы она мне показала этот раритет, но не успела.

Голос Глафиры дрогнул.

– Павел?!

– Я действительно знал, что дядя Леша сделал тете Инессе такой подарок, – Резанов пожал плечами. – В рукопись входят четыре стихотворения из цикла «Дон Жуан». Датирована она 1939 годом и снабжена дарственной надписью «Москва, 1916 г. – Москва, 1939 г. Дорогому Дмитрию Николаевичу Журавлеву – с благодарностью МЦ». Это дар артисту Журавлеву, который приезжал в гости к поэтессе, когда она жила в Болшево. И что с того?

– То есть про рукопись вы знали, а про скрипку нет?

– Получается, что так. Подарок дядя Леша вручал на юбилее тети Инессы открыто, при всех. И она так бурно радовалась, что не заметить это было просто невозможно. Когда была куплена скрипка, понятия не имею. И замечу, что про выданное вам ружье я тоже понятия не имел. – Павел, кажется, начинал сердиться. – Кстати, не сочтите за обвинение, но про скрипку и ее цену знали вы, а потому вполне могли спрятать ее сами.

– Зачем?

– Чтобы не отдавать обратно. Под шумок «прихватизировать», так сказать.

– Вы с ума сошли! – закричала Тайка. – Да я вообще не собиралась брать эту скрипку, чтобы не нести за нее ответственность. Это же историческое наследие. Инесса Леонардовна, вручая ее мне, сказала, что я могу взять ее во временное пользование, а после ее смерти вернуть тому из наследников, кто будет указан в завещании.

– Но если спрятать инструмент заранее и сказать, что его украли, то возвращать наследникам будет нечего, – иронично заметила Наталья и несколько раз громко хлопнула в ладоши. – Браво, прекрасная комбинация. А у вас, дорогой мой, еще и ружьишко прихвачено. Тоже во временное пользование, разумеется. Вы бы проверили, оно-то не пропало? А то, насколько я знаю тетю, ружье тоже немалую цену имеет.

– Миллион долларов, – сквозь зубы проговорил Глеб.

На мгновение ему стало жарко от мысли, что ружье, лежащее в его комнате, по соседству с Тайкиной, тоже исчезло.

– Сейчас вернусь, – бросил он, выскочил из гостиной, как будто за ним гнались, взлетел на второй этаж, рванул дверь своей спальни, потом дверцу шкафа и выдохнул, вдруг осознав, что все это время не дышал.

Коробка с ружьем спокойно лежала там, где он ее оставил. Глеб поднял крышку и остолбенел, коробка была совершенно пуста. Согнувшись, словно он тащил непосильную ношу, Глеб спустился вниз с пустой коробкой в руках.

– Ружья тоже нет, – сообщил он, войдя в гостиную. – Подозреваю, как и рукописи с автографом Цветаевой и чего еще там было у вашей тети ценного.

– Послушайте, но мне как раз не было никакого смысла все это забирать, потому что, как вы изволили выразиться, я основной наследник, – заволновался Павел.