16.4.3. Учение о богопознании

Вытекающее из экклезиологии учение Тертуллиана о богопознании наполнено духом самой яростной богословской акривии, в его интерпретации превышающей понятие богословского акцента (см. выше, п. 4.3.2) и доходящей до крайних степеней ригоризма. Границы Церкви Христовой являются, по мнению Тертуллиана, водоразделом, делящим мир на белое и черное – и это деление простирается как на сообщества, так и на самого человека.

«Что имеют [общего] Афины и Иерусалим?.. Что еретик и христианин?» (О прескрипции против еретиков. Гл. 7.);

«У еретиков <…> все чуждо и враждебно нашей истине» (О прескрипции против еретиков. Гл. 12. Хрестоматия, с. 486);

«Мы веру утверждаем по лицам, или лица по вере? Никто не мудр, никто не верен, никто не велик, если он не христианин» (О прескрипции против еретиков. Гл. 3. Хрестоматия, с. 485);

«Какой раб надеется получить пропитание от чужого, – не скажу уж, – от врага, – господину своему? Какой воин получает подарки и жалованье от владык, с которыми нет союза, – чтобы не сказать – от врагов, – как не явный изменник, перебежчик и мятежник? Даже и та женщина искала драхму под своей крышей; даже тот стучавший ударял в дверь соседа; даже та вдова взывала не к врагу, а к судье, хотя и суровому. Никого не может наставить то, что развращает; никого не может просветить то, что затемняет. Будем же искать в нашем, у наших и из нашего, – и лишь то, что можно искать, сохраняя Правило веры» (О прескрипции против еретиков. Гл. 12. Хрестоматия, с. 486);

«Что это за шкуры овец, как не внешний образ имени христианского?» (О прескрипции против еретиков. Гл. 4. Хрестоматия, с. 485).

Суть всего учения Тертуллиана о богопознании может быть выражена простой и чрезвычайно яркой максимой:

«Ничего не знать против правила веры значит знать все» (О прескрипции против еретиков. Гл. 14. Хрестоматия, с. 487).

Эта мысль Тертуллиана (как и многое другое в его учении) имеет в нашей оценке две стороны – положительную и отрицательную.

Применительно к сокровищу Церкви, ее догматам, во всей полноте преподанным словом Христовым и содержащимся в Евангелиях, сохраняемым Церковью как некое горчичное зерно, способное сквозь историю возрасти в огромное дерево церковной мысли, эти слова будут совершенно верны; в этом плане они также абсолютно согласны с общим духом всего произведения «О прескрипции…», с его генеральной мыслью о принадлежности всякого Богооткровенного знания одной Церкви.

С другой стороны, будучи примененной к отдельному конкретному человеку (что и делает отчасти Тертуллиан в данном месте своего рассуждения, не разделяя, впрочем, «общее» и «частное», Церковь и ее членов) тертуллианова максима оказывается опасной крайностью, отрицающей возможность (и необходимость!) процесса духовного развития человека, развития его отношений с Богом. Ведь именно из этих отношений (отношений каждого конкретного человека с Богом) и развивается история уже собственно Церкви, соборного целого, вместе же с ней – история ее богословия, разворачивающего, раскрывающего и осмысляющего ту или иную вероучительную истину, тот или иной догмат на каждом историческом этапе церковного бытия. Эта дилемма, не увиденная и не понятая Тертуллианом, является свидетельством тех более глубоких и фундаментальных процессов в его богословии, которые в конце концов отторгнут его самого от Церкви (см. об этом ниже, п. 16.4.4).

Отрицание историзма личных отношений человека и Бога, синергийно возводящих человека по лествице боговосхождения, хорошо видно из следующих текстов Тертуллиана:

«Где ищут Бога, там нет и истины» (О прескрипции против еретиков. Гл. 43);

«Если они до сих пор ищут, то еще не имеют; а поскольку не имеют, то еще не уверовали и не суть христиане» (О прескрипции против еретиков. Гл. 14. Хрестоматия, с. 487);

«Слова “Ищите и найдете” не относились к нам [но лишь к иудеям] <…> [Они] составляют для нас не заповедь, а пример» (О прескрипции против еретиков. Гл. 8.);

«“Вера твоя, – говорит Он, – спасла тебя” (Лк 18:42), а не изучение Писаний. Вера заключена в Правиле; в ней ты находишь закон и спасение за соблюдение закона. Изучение же Писаний основывается на любопытстве» (О прескрипции против еретиков. Гл. 14. Хрестоматия, с. 487).

Все это и приводит в конце концов Тертуллиана к монтанизму, соделывая его главным теоретиком этого лжеучения.

16.4.4. Монтанизм Тертуллиана

Главные черты ереси монтанизма (насколько их возможно реконструировать из немногих сохранившихся сведений о ней) состоят в следующем: отвержение таинства покаяния и идея о «воплощении» Святого Духа в верных членах Церкви Христовой, совершающемся, как можно предположить, по аналогии с Боговоплощением Христа Спасителя. Одно (отвержение покаяния) вытекало закономерным следствием из другого, и аскетический, постепенный и поступенный путь человека к Богу в недрах Церкви отрицался: ведь, конечно, воплотившийся Дух являл, по мысли данного учения, в членах церковных Свою святость всецело, совершенно и бесповоротно. По меткому замечанию свт. Василия Великого, монтанисты, столь своеобразным образом мыслящие о Духе Святом, крестили своих новых членов «во имя Отца и Сына, и Монтана».

К этой ереси и примкнул Тертуллиан, соблазнившись идеей радикальной и бесповоротной святости, вызревшей на его ригоризме, и пытаясь осмыслить в этом контексте современные ему проблемы триадологии и экклезиологии.

Ригоризм Тертуллиана впоследствии стал традиционным для карфагенского богословия всего III века, то есть, прежде всего, для свщмч. Киприана Карфагенского, у которого, однако, он приобрел совершенно иные формы – формы внутрицерковной богословской мысли (см. п.п. 17.3.3., 17.3.4.).

Очень скоро на Западе же, но уже в александрийской традиции, монтанизм встретит идейного оппозиционера и противника в лице оригенизма – ереси, связанной с именем не менее выдающегося христианского мыслителя и учителя Церкви, Оригена (см. об этом ниже, тема 21).

Тема 17

Священномученик Киприан Карфагенский

17.1. Сведения о жизни

Святой Киприан принадлежит к плеяде знаменитых своим красноречием западных богословов древней Церкви, которые, будучи ораторами и юристами, употребили свой талант на благо христианства. Его знаменитые предшественники, Марк Минуций Феликс и Тертуллиан, подготовили почву для Киприанова учения (со всеми плюсами и минусами последнего); но имя святого Киприана значит для Церкви намного больше их имен, поскольку он вошел в церковную историю и жизнь не только как богослов и яркий церковный писатель, но прежде всего как один из ее великих святых.

Жизнь святого Киприана делится на два периода: больший (около 45 лет) – языческий, и меньший (около 10 лет) – христианский. Родился он около