— Здесь начинаются земли Вагонщиков. — с ходу заявил он, глядя на нас, как на крысиный помет. — Это священные территории, на которым запрещено входить чужакам.

Вот так! А как же дань, подумал я. Но оказалось, что это было только прелюдия к разговору.

— Мы готовы оплатить оскорбление, которые нанесли вам. — спокойно все выслушав, проговорил Кассий.

Кажется, это была такая своеобразная формула уплаты дорожных сборов — так-то пройти нельзя, но если оплатить урон чести, то можно. Реально, дикари, короче.

— Что вы можете предложить, чтобы мы отвели от вас гнев Усвана? — с каменной мордой спросил вожак.

— Небольшое подношение Тому, Кто Спит.

— Тот, Кто Проснется, не нуждается в тех, вещах, которые вы можете дать.

— Но в них нуждаются те, кто хранить Его долгий сон.

— Это верно. — впервые за весь этот разговор, лицо главаря дикарей смягчилось. — Покажите дары.

Кассий с готовностью разложил на земле две кучки. Одна полностью состояла из еды — крупы, овощи, мука. Я-то еще удивлялся, зачем он муку в поход покупал, неужто печь что-то собирался. А оно вон что, оказывается.

Во второй, поменьше, лежали артефакты древних. Те самые платы, которые он выковыривал из роботов, неработающие приборы из сокровищницы Ордена. А еще он положил сверху один браслет из металла, похожий на платину.

— Думаю, мы можем умилостивить Усвана. — задумчиво произнес кочевник.

— Мы будем с благодарностью ждать вашего решения. — учтиво произнес Кассий.

После чего делегация собрала все, что он выложил на землю, и отбыла обратно к опоре.

— И что теперь? — спросил я, глядя, как лифт поднимает крошечных с этого расстояния людишек наверх.

— Ждем. — спокойно ответил шериф. — Сейчас они соберуться возле своего священного вагона, споют ему пару песен, выслушают ответ и вернуться к нам.

— Дичь какая-то. — усмехнулся Малой. — Не, я слышал про карго культ, но это, конечно, за гранью. Они реально что ли поездам молятся?

— Да. — с какой-то странной печалью ответил эквит. — Их предки обслуживали Тракт, нашли в остановившихся вагонах убежище, когда на земле творилось невесть что. Естественно, что они считают вагоны и монорельс самым безопасным местом в мире.

— Дичь! — тем не менее заключил спецназовец. — Хотя, конечно, не дай бог так одичать.

Возвращения кочевников мы прождали около двух часов. На этот раз целую делегацию к нам посылать не стали. Спустился только один посланник, который быстро до нас добежал, сообщил, что все нормально и Усван не против, если мы пройдем по его земле. Еще строго настрого запретил прикасаться к колоннам, и не сходить с шоссе, после чего убежал обратно.

Мы же быстро собрали лагерь и двинулись в сторону первой опоры. Не доходя до нее метров двадцать, обнаружили широкую, прекрасно сохранившуюся дорогу. Ее полотно нисколько не пострадало от времени, не было ни рытвин, ни выбоин, ни трещин. Единственным свидетельством прошедших лет были горы мусора и земли, которые ветер нанес на покрытие.

— Вот умели тут дороги строить. — заметил Малой. — Не то что у нас. Сперва вбухают дохреналион денег, а через три года уже переделывают.

— И не говори. — согласился с ним Птах. Он даже спешился и руками пощупал шершавый материал, из которого Древние построили дорогу. — На пластик похоже. И на камень тоже. Кассий, а из чего делали?

— Полистан. Основной строительный материал прошлого. — ответил тот. — Тракт тоже из него, только другой вид. Технология производства утрачена.

И снова я уловил едва заметную тоску в его голосе. Странно, но раньше за эквитом не замечалось этакой сентиментальности. Стоило к Тракту подойти, как уже второй раз. Наверное, это от вида памятников той эпохи, при которой он жил, его так накрыло.

— Ну что, двинули? — Птах вновь взобрался в седло.

Верхом спецназовцы ездили, как я. То есть, паршиво и без слез не взглянешь. Я то себя со стороны не видел, да и кое-какие навыки тут уже обрел, а боевики в седле четыре дня всего. Со всеми вытекающими, в виде стертых ляжек и больной спины.

— Двинули. — кивнул Кассий, и тронул поводья.

Некоторое время, мы ехали молча, рассматривая окрестности. Полистан удивительным образом гасил звуки, и копыта лошадей не цокали, а лишь едва слышно стучали. Это превращало нашу компанию в какую-то группу призраков, почти бесшумно двигавшихся посреди постапокалиптического пейзажа.

— Тоскуешь по прежним временам? — поравнявшись с Кассием, спросил я. — У тебя такой вид был…

Спецназовцы тащился позади, метрах в семи, и о чем-то друг с другом болтали. Ивона уехала на пару сотен метров вперед, разведать дорогу. А мне показалось хорошей идеей поговорить со своим наставником.

— Это не тоска, а, скорее, гнев. — ответил шериф. — На тех, кто уничтожил все это.

— Не представляю, каково тебе. — кивнул я. — Ты же видел все это еще до Падения. Живым.

— Да.

— Слушай, а сколько тебе лет вообще? Если война была двести лет назад…

— Двести семнадцать. — поправил он меня. — А я из второго поколения, программа которого была запущена за двадцать четыре года до Падения. В момент, когда я получил наниты и прошел обучение, мне было тридцать шесть лет.

— Двести семьдесят семь лет… — пробормотал я потрясенно.

Не, я так-то понимал, что ему за две сотни уже перевалило, но одно дело предполагать это с высокой степенью уверенности, и совсем другое — услышать это вот так, с точностью до года.

— Неплохо сохранился, да? — хмыкнул Кассий. — Наниты не дают организму изнашиваться, потенциально — эквиты бессмертны. Твой предок мог бы выглядеть сейчас чуть старше тебя.

— Мой предок…

Тут мы вступили на очень зыбкую почву, и, если он задаст прямой вопрос, мне, похоже, придется врать. Чего делать не хотелось бы. Просто потому, что человек живет очень долго, и наверняка прекрасно умеет отличать правду от лжи.

Но, как оказалось, шериф желал поднять не эту тему.

— Это довольно сложно — быть ровесником своим потомкам. Знать, что они умрут, а ты не изменишься и продолжишь жить. Я устал от этого, Свят. Очень устал.

А я впервые задумался, что Ивона не первый его ребенок. Что он уже,