Информация, полученная от покойного полковника де Голля, позволила достойно встретить неопознанные войска неизвестного государства, одетые в форму без знаков различия, и перешедших границу в южной её части. Незваным гостям позволили углубиться на испанскую территорию на десять километров, и подвергли массированному артиллерийскому обстрелу из двухсот стволов на километр фронта. Пытающихся вырваться из-под губительного огня ждали обширные минные поля.

Вернуться назад не давали собственные заградительные отряды, укомплектованные пулемётчиками, разговаривающими на плохом французском языке с швабским акцентом.

И в тот же день корабли под флагами давно исчезнувшего Великого Герцогства Бургундия атаковали Марсель, Тулон и Бизерту. Действуя на пределе дальности своих орудий, но далеко за пределами дальнобойности пушек французской береговой обороны, они сначала потопили всё в портах и на рейдах, а потом перенесли огонь на сами города. Уже через час многочисленные пожары слились в один костёр ужасающей мощи, в котором плавились стены каменных домов.

В рубке бургундского флагманского линкора, носящего имя Карла Смелого, адмирал Николай Оттович Эссен выговаривал возмущённым варварством офицерам:

— У вас приказ, господа, и вы обязаны его выполнить. Потом желающие могут застрелиться и попасть в списки дезертиров. Семьи самоубийц будут лишены дворянского звания, а трупы самоубийц распоряжусь закопать в безымянных могилах на ближайшем же свинарнике. В этой сраной Франции есть свинарники?

— Но мы же русские офицеры… — попробовал возразить кто-то.

— Вот именно! — воскликнул Николай Оттович. — Мы русские офицеры, и, по вашему мнению, должны соблюдать какие-то там правила, чтобы понравиться любому европейскому отребью. Нас боятся, господа, но не уважают! Да уже, пожалуй, и не боятся. А чего бояться, если русские придут, потешат свою гордыню славой победителей, да уберутся восвояси? Да ещё собственные карманы проверят, чтобы случайно не прихватить чужого.

— Но Николай Оттович…

— Да, я уже много лет Николай Оттович! Русская армия брала Берлин и ушла оттуда, ничего не разграбив и не разрушив. Русская армия брала Стокгольм, ничего не разграбив и не разрушив. Русская армия брала Париж, ничего не разграбив и не разрушив. За что нас уважать, я спрашиваю? У нас репутация недотёп с гипертрофированной манией величия, готовых за лесть и похвалу свернуть горы, да ещё и доплатить за предоставленную возможность прославиться. Так было всегда, но так больше не будет, господа офицеры! А вам, князь, должно быть особенно стыдно.

— Почему именно мне? — удивился флаг-офицер капитан второго ранга князь Юсупов, пытавшийся возражать адмиралу Эссену.

— Перед предками стыдно, — пояснил Николай Оттович. — Ведь это они вырезали целые города при малейшем сопротивлении и уничтожали целые народы? Кстати, отправьте на Лазурный Берег «Герцогиню Шарлотту» в сопровождении крейсеров, и смешайте с камнями Канны, Ниццу и Монте-Карло.

— «Герцогиня Шарлотта» это…

— Не помню. Да обзовите так любой линкор и отправляйте.

— На Лазурном Берегу могут отдыхать наши люди, Николай Оттович. Подданные Российской Империи.

— Лес рубят — щепки летят. И бьют по безвинным грибам. И вообще, князь, наши люди ездят отдыхать в Крым, Царьград, Абхазию и Вышний Волочок. Вы ещё здесь?

— Будет исполнено, ваше превосходительство! — флаг-офицер покинул рубку, и никто не слышал его злорадный шёпот. — Извините, дорогие тестюшка и тёщенька, но у меня приказ. Вас же никто не заставлял просаживать в рулетку будущее наследство моей дорогой супруги?

Сарагоса и её ближайшие окрестности.

Штурмовая дивизия генерал-майора Есенина прошла оборонительные позиции мятежников не встречая сопротивления.

Некому там было сопротивляться, в окопах и укрытиях только трупы с распухшими и почерневшими лицами. Даже видавшие виды и закалённые боями штурмовики крестились и нервно подёргивались при виде такого количества покойников, умерших одновременно весьма нехорошей смертью.

Третьего дня ночные бомбардировщики на редкость удачно положили бомбы особой мощности и зажигательную смесь прямо на головы колдунов-некромантов, там что-то рвануло, и маго-химическая зараза прокатилась волной по позициям, заползая в малейшие щели и затекая во все низменности.

Надёжного способа защититься от этой дряни так и не придумали, и единственным действенным методом при встрече с ней было ожидание. Всего-то подождать сутки, и отрава разлагалась на углекислый газ, воду, и какую-то вонючую бурую слизь самого мерзкого вида, но абсолютно безопасную.

— Тысяч тридцать здесь лежит? — штабс-капитан Гумилёв никогда не упускал возможности напомнить о себе.

— Пожалуй, все сорок, Николай Степанович, — согласился Есенин. — Но пересчитывать не будем.

— Трофейное оружие соберём?

— Вот это обязательно, — кивнул командир дивизии. — Хотя бы ополченцев нормально вооружим, а то некоторые до сих пор с фитильными аркебузами. Пусть ваша рота этим займётся.

Гумилёв вздохнул и поморщился, предварительно убедившись, что генерал Есенин уже отвернулся и его не видит. Выделился, называется! Напомнил о себе, называется! Теперь до позднего вечера, если не до завтрашнего утра, придётся ворочать покойников, освобождая их от винтовок, пистолетов, патронов и холодного оружия. Слава богу, раздевать трупы не заставляют — этим займутся сами испанские монархические ополченцы, одетые в живописные и невообразимые обноски. Что поделаешь, если Испания бедная страна, и даже родовитый аристократ вполне может щеголять заплатками на штанах, передающихся из поколения в поколение.

А тут несколько десятков тысяч комплектов военной формы! Только постирай и надевай! Впрочем, штабс-капитан Гумилёв был уверен, что большинство испанцев, как истинные европейцы, предпочтёт обойтись без такой утомительной процедуры, как стирка. Да, воняет, ну и что? От конкистадоров тоже воняло, а они завоевали почти всю Южную Америку и кучу островов в трёх океанах. Тем более к запаху быстро привыкаешь, и он уже не кажется таким омерзительным.

Пока Николай Степанович предавался унынию и отдавал распоряжения, генерал-майора Есенина вызвали на очередное совещание к командующему Экспедиционным Корпусом.

Фрунзе сидел в штабной палатке в одиночестве, чуть ли не закопавшись в карты, и Есенин недоумённо покрутил головой по сторонам:

— Вызывали, Михаил Васильевич? А где все, вроде бы совещание назначено?

— Присаживайтесь, Сергей Александрович, — командующий пожал руку командиру дивизии и кивнул на раскладной стул у столика с картами. — Все при делах, и мы больше никого не ждём. Тут у нас кроме ваших штурмовиков и испанского ополчения никого и не осталось. Основная часть второй день как на границе с Францией — артиллерия артиллерией, но сто пятьдесят тысяч наёмников одними пушками не утилизируешь. Обязательно нужна хорошая пехота. У нас не просто хорошая, у нас лучшая.

— Наёмники?

— Да, они самые. За три баварские марки в день нашлось достаточно охотников рискнуть