Был у нас, ну, скажем, как вы больше знакомы, — в Шуньге — жадный поп. Уж, знаете, по-крестьянски любят брюхо набить. А он так по-поповски. И то все дивовали. Кто к ему придет, корочки не даст, в сам за щеку прячет.

Ну, вот. Праздновали в Шуньге. Он и пошел с крестом. (Это таку нас попы ходят.) Придет, лошадиным хвостом побрызжет — и гони ему чё-ле.

,Ну он куда придет:

— Бла-аьгослови бог! (А хорош ли, пирог?:)

Все сам на стол заглядывает, помашет хвостом со святой водичкой. Кому в глаз, кому в лоб. А сам. ногою топ-топ. К столу, значит, ближе.

— Православные живите дру-у-жно! (А к. киселю молока нужно.)

— Во имя отца и сына и святого духа! (А в рыбнике запеклась муха.);

— Бойтеся греха и ад-а-а! (Покормить попа надо.)

Да и насядет. Только скулы потрескивают… Рыбник — так с костями, кисель с блюда слизом… Нажрется так — пузо) вздует. Ряса торчком стоит.

— Мир дому сему, отныне и до ве-ка-а! (Накормили человека.)1

Да в новую избу.

Ходил это он до вечера. Нажрался зело, к душе подвезло. Он за брюхо схватился;. Глаза закативши. А сам рукавом машет:

— Нет бога свят-ей! (Запрягайте, лошадей.)

Его на дровни. Свалили и повезли. У нас какие дороги… Короста. Его и подпрыгивает.

— Ох-ох-ох! Помогите, родимые!. Помираю!.

А у него брюхо вспучило, ну не хуже, как у тяжелой бабы.

А уж мать-попадья у тына стоит.

— Что с тобой, батюшка?

— Обрюхател, матушка.

— Ох-ох-ох! Надо за бабкой Маланьей бежать, обабит.

Бабка Маланья пришла попа направлять:

— Здравствуй, батюшка, обрюхател?

— Обрюхател. Не направишь ли?

Она его и так, и сяк, и в бане парила.

— Ничего, — говорит, — веретешком не поможет, рожать будешь.

Тут поп завыл:

— Куда я рожать? Засмеют! Прогонят! Архиерей в синоде судить будет.

— Надо потихоньку, из села долой.

— Куды-ж я пойду?

Ну, ночь пала. У попа воют. Собрала ему попадья шанежек да еще и говорит:

— Иди, батюшка, из села. Сраму примешь.

Он и пойди. Идет да на брюхо косится. Шел это он леском-лединой. Лежит человек убитый. Он и говорит:

— Господи, помилуй и помоги-и! (А на нем хорошие сапоги.)

Да давай с мертвяка сапоги тащить. А тот уж заколел. Сапоги нейдут. Поп взял да сапоги-те с ногами отрезал. В сумку сложил, дале идет.

Ну, уж время на полночь. Стоит изба. Он и попросись ночевать.

Его запустили, он и лег на печь, сапоги под голову. И заспал.

А у хозяев тех корова тельна была. Да в ту ночь отелилась. Они и взяли теленочка, чтоб не замерз, на печь положили. Подле попа. Он ночью проснись — меж ногами мокро. Кто-то помыкивает.

— Свят, свят, свят, да я родил.

От сраму скорей с печи да вон из избы. И котомку призабыл и сапоги-те.

Утром хозяева встали.

— Иди, батюшка, щей хлебать.

Ответу нет.

Они на печь полезли, а там два. сапога, да с ногами. Они и вопят:

— Беда, наш теленок попа съел!

Созвали деревню да того теленка и порешили. А ноги с сапогами зарыли: ведь батюшкины, священнейшего.

А тот поп и сейчас ходит. Может, брюхо-то сбавил.

5. ДВЕ СТАРУХИ И АРХИЕРЕЙ

Однажды в один приход приезжает архиерей. В деревне, где был приход, жили две старухи, которые никогда не видали архиерея. Старухи стали говорить своим сыновьям, чтобы им сходить в церковь и увидеть архиерея. Сыновья стали готовить своих матерей, чтобы подойти старухам на благословение: тогда только тщательно могут увидеть архиерея.

— Чтобы подойти на благословение к архиерею, нужно правую руку положить на левую и приблизиться к нему, а он положит на ваши руки свою, тогда поцелуйте его руку и придете домой, — сказали сыновья своим матерям.

Вот пошли эти старухи. Подходят они к церкви, увидали — стоит карета у церкви. Они думали, что архиерей сидит в карете. А на самом деле архиерей был в церкви, а в карете у него оставалась любимая собака. Старухи стали между собой толковать: заглянуть в карету или ждать выхода? И решили заглянуть. Одна из них говорит:

— Я карету отворю, а ты правую руку на левую сложь, подойди ближе к двери и подставляй; а когда архиерей положит правую руку, ты тогда целуй его руку.

Одна старуха отворяет, а другая сложила свои руки, и подошла к дверцам кареты, и просунула их туда.

А в карете любимая архиерейская собака, увидя старуху со сложенными руками, подумала, что лапку просит. Собака дала лапку — положила старухе на ладонь. Старуха поцеловала эту лапку, стала придерживать дверцу, чтобы другая старушка подошла. Та тоже сложила так руки, просунула в карету, — собака и ей положила лапку на ладонь, и она поцеловала лапку. И веселые пошли домой.

Когда пришли домой, то дети стали спрашивать старух: как, видели они архиерея или нет? А старушки говорят:

— Да, видели.

— Ну, кого он из себя представляет?

— Ой, батюшки! — говорят старухи. — Весь на нашего барбоса походит.

Сыновья удивились и подумали: «Видно, все архиереи — псы».

6. ВИДЕЛ ЛИ АРХИЕРЕЙ ДУШУ ЧЕЛОВЕКА?

В одном монастыре жил архиерей. Он держал у себя келейника, который ухаживал за архиереем, стлал ему постель, варил еду. Келейник был неграмотным. Архиерей держал его потому, что он всегда в спальне и в келье наводил порядок.

Однажды келейник запоздал. Приходит он к спальне и хотел прийти приготовить постель. Когда стал тянуть дверь спальни, то дверь была крепко заперта. Он так удивился: «Почему архиерей так рано лег спать?». Он хотел зайти к нему и просить извинения, но не хотел нарушать сон архиерея и стал прислушиваться. Если только архиерей не храпит, значит, он не спит, а если храпит, то он отошел ко сну. Но вместо храпения он услышал разговор. Говорил архиерей:

— Ну, душа, бери юбку, башмаки и отправляйся!

Келейник