И я всё шла и шла, потому что должна была выбраться.

А затем услышала чей-то рык.

Обернувшись, увидела глаза. Они сверкали в темноте.

От ужаса я побежала, и тот, кто рычал, сбил меня с ног. Он так больно меня укусил, впившись зубами в ногу. Я закричала, а затем услышала оглушающий выстрел.

И меня отпустило существо, упав рядом.

Я расплакалась и увидела мужчину.

— Ты как, малышка? Живая? — спросил он меня. А я вспомнила, что это дядя Петя, бабушкин второй сын. — Ох, ты вся в крови, — воскликнул он, подходя ближе.

Откуда-то появилась бабушка, она подбежала и расплакалась.

А мне было очень больно. Я даже встать не могла.

Дядя Петя осторожно взял меня на руки, и я увидела, что рядом со мной лежал огромный серый волк, только он начал меняться. С ним что-то происходило. Я даже отвлеклась от своей боли, потому что подумала, что он еще живой.

Но тут вскрикнула бабушка, и дядя Петя, повернувшись, посмотрел на волка, который стал девушкой.

— Боже правый, — всхлипнула бабушка. — Это же Марьюшка наша. Как же так, Петь, зачем она на Леру напала? Почему?

— Побоялась конкуренции, — глухо ответил мужчина и, сплюнув, добавил: — Дура девка.

— Ох, Петь, что же теперь будет-то? Они же будут за неё мстить. И Леру точно не пожалеют. И тебя, и меня.

— Прятать её надо. Не дело это… Она — наследница как-никак, — ответил мужчина.

Дядя Петя молча продолжал смотреть на труп голой девушки. А я тоже вспомнила её. Она была дочкой соседки бабушки. Только я вдруг поняла, что это не моя бабушка — это другая бабушка.

И это было так странно. Кажется, это была мать моего папы. Я гостила у неё когда-то очень давно в детстве. А потом она умерла. Так мама сказала. Мне лет семь было, а может, и меньше. Я ведь её почти не помню.

— Давай Марьюшку в лесу похороним, — сказала моя бабушка. — Нельзя, чтобы её нашли раньше времени, — добавила она. — А Леру я спрячу.

— Долго прятать не получится, да и где? — посмотрел на меня дядя Петя с жалостью.

— Я запечатаю её и матери отдам. Среди людей проще прятать.

— Запечатаешь? Но… тогда она никогда не станет…

— Зато она будет жить, — перебила бабушка мужчину, не дав ему договорить.

Она взяла меня на руки и понесла подальше от дяди Пети, что стоял над трупом голой девушки с опущенной головой.

Проснулась я от ощущения, как горячие ладони с жадностью гладят и ласкают всё моё тело. Проходят до грудей, сжимают их почти до боли. А затем и вовсе переворачивают на спину. Мужские губы целуют меня, и, приоткрыв глаза, я понимаю, что это Слава. Его глаза сверкают от возбуждения и еще чего-то темного и ненасытного. Будто сейчас он вошел в состояние «не остановлюсь».

Это пугает меня и одновременно заводит. Он не дает мне и шанса хоть как-то осмыслить или возразить, оттолкнуть. Я все еще слаба после сна, некоторые мышцы парализованы и почти не слушаются. И потому даже сопротивляться не могу его напору.

Только почему эти мысли вообще возникли в моей голове?

Кто бы знал.

Мужчина запечатывает мой рот своим поцелуем — жестким, напористым, неотвратимым — и одновременно резко входит на всю длину. Мой болезненный стон он поглощает своим поцелуем.

Его толчки такие глубокие и такие сильные, что спустя пару мгновений боль от резкого вторжения отступает, остается лишь жаркое томление внизу живота.

Слава сжимает меня в объятиях. Я такая маленькая по сравнению с ним, и он будто показывает мне это, обволакивая всем своим крупным телом. Фиксирует голову ладонями и одновременно входит языком в мой рот. Жестко напористо, так же как и членом. Не дает отвернуться и посмотреть куда-то, кроме него.

Будто мысленно приказывает, что я должна видеть только его одного и никого больше в этот момент.

Мои ноги обнимают его талию, а руки гладят упругие мышцы. Я хочу его ласкать так же, как он ласкает меня. Хочу тоже сказать, что он должен принадлежать лишь мне. Эти глупые мысли пугают меня и тут же прячутся, как трусливые зайцы, а я делаю вид, что их и не было вовсе.

Его толчки усиливаются. А я закрываю глаза и просто взрываюсь, не сдерживая свой крик. Слава догоняет меня за считаные мгновения, и в момент, когда ловит свой оргазм, целует меня в губы, будто хочет вдохнуть своё удовольствие.

Слава не стал прижимать меня своим телом, как я того ожидала. Ведь в мой первый, не самый приятный раз именно так и сделал партнер. Я тогда чуть не задохнулась от его тяжести, а он, наверное, раза в два был меньше Славы.

Вместо этого мужчина тут же лег на спину и уложил меня к себе на плечо, а я обняла его всеми конечностями. И это было невероятно хорошо и приятно.

Правильно. Именно это слово отразилось в моей голове.

Хотелось расслабиться и немного полежать в его объятиях, а еще лучше — уснуть дальше, но Миша не дал. Слава заставил меня совершенно позабыть о своем брате. И я не сразу сообразила своим сонным и разнеженным мозгом, кто это и куда меня утаскивает в сторону.

Миша же уложил меня на подушку животом, придавил всем телом и мягко и очень нежно вошел. Но тоже глубоко. Было немного болезненно, но мужчина не торопился, давал мне возможность расслабиться, а затем медленно начал двигаться.

Не так, как его брат, а намного бережнее. Прижал ладонью мне голову, когда я повернула её набок, не давая толком пошевелиться, и так же, как до этого Слава, накрыл всем своим телом. И эта тяжесть была приятна.

Его размеренные толчки, его шумное дыхание и мягкие покусывания в основание позвоночника расслабляли и одновременно заставляли собираться пузырькам где-то в той точке, куда Миша продолжал давить своим членом.

Он двигался слишком медленно, слишком размеренно, настолько, что мне захотелось быстрее, и я сама попыталась податься назад, но оказалось, что не так-то просто это сделать из-за подушки и его немалого веса. Моё тело было полностью зафиксировано, и двигаться мог только Миша, а я лишь принимать его.

Он даже голову не давал мне повернуть в другую сторону, будто так же, как Слава несколько минут назад, не позволял мне смотреть