Уэллс. Машина времени. Бог и русские решили посмеяться над немцами, и подставили под их удар пришельцев из будущего - из две тысячи седьмого, ну, или чуть более позднего года. Могло ведь оружие пролежать несколько лет на складе? Это невероятно, это невозможно, но это объясняет все. Здания, дороги и половинки мостов через Буг, за одну ночь появившиеся там, где еще вчера их не было, причем в том, что их не было, барон был уверен на тысячу процентов - он сам, лично потратил несколько дней на рекогносцировку местности, по которой предстояло наступать его дивизии. Огромное количество автомашин незнакомых очертаний. Великолепное, практически авиационное, горючее на бензоколонке, которую так и не удалось заставить работать из-за совершенно непонятных приборов управления, так что топливо пришлось качать из подземных баков ручным насосом. Изобилие товаров в витринах магазинов. И снова непонятные приборы в здании с надписью "Customs", стоящем в начале ведущего на Кобрин и Барановичи шоссе, в котором состоялось ночное заседание штаба второй танковой группы. Рассказ командира сорок пятой пехотной генерал-лейтенанта Франца Шлиппера о том, что штурм крепости, к которому так долго готовились, обернулся фарсом: грозные укрепления, по которым было выпущено столько снарядов, оказались уже разрушенными, причем так давно, что успели зарасти травой и кустарником, а вот войск противника в крепости попросту не было. Зато были странные памятники, производившие на солдат явно угнетающее впечатление, а несколько захваченных в крепости орудий оказались стоявшими без затворов музейными экспонатами. Погоны. Незнакомая камуфляжная форма. И это оружие невероятной силы и точности, эти чудовищно быстрые самолеты без винтов, которые вчера дважды разрушали уже наведенные переправы... Они из будущего, и они совсем не собирались воевать. Поэтому так мало войск на границе, поэтому первые удары пришлись в пустоту. Будущее. Нельзя воевать против будущего.

"Я ведь чувствовал, я хотел предложить остановиться и провести тщательную рекогносцировку, - билось в голове генерала. - Но, похоже, из Берлина давили, да и "быстроногий Гейнц" явно рвался вперед и не хотел ничего слышать. И я промолчал. А теперь мы все обречены, и Германия обречена. Потому что мы обидно и подло ударили сзади ничего не подозревающего человека, думая, что бьем очень сильно. А мы его просто оскорбили. И теперь этот человек вытащит огромную дубину, которая лежит у него в темном чулане, и прихлопнет нас, как мерзкую кусачую собачонку. Потому что для людей из будущего мы... Мы даже не собачонки. Мы просто выползшие из гробов опасные мертвецы, и они постараются побыстрей загнать нас обратно в могилы. Значит, мы все - уже покойники, просто пока что еще не все об этом знают. А ведь в Цоссене наверняка уже знают. Всё знают! Знают, и молчат. И поведут немцев в могилу, стройными колоннами, во главе с этим выскочкой-акварелистом. И мы пойдем, потому что мы - солдаты вермахта, и потому что немцы - дисциплинированная нация".

Над головой прогрохотал очередной русский штурмовик, ухнули близкие разрывы, и генерал-майор барон Вилибальд фон Лангерман-Эрленкамп, командир IV танковой дивизии 24-го моторизованного корпуса II танковой группы, плотней вжал породистое аристократическое лицо в липкую белорусскую грязь.

Боргсдорф. Эмигрант Пётр Михайлов

- Герр Михайлов, герр Михайлов! - к стуку и громкому голосу хозяйки пансиона добавились удары в дверь чем-то очень крепким и тяжёлым.

Это же мне уже снилось, или нет, подумал я. Боже, как болит голова, больше сотни маленьких кобольдов своими серебряными молоточками усердно стучали в моей голове.

Нет, похоже, это не сон. Бутылка шнапса сделала своё чёрное дело, и я с трудом пытался понять, что сегодня это уже сегодня или ещё вчера.

Стук в дверь становился всё сильнее, и мне ничего не оставалось делать, как открыть дверь.

- Доброе утро. Герр Михайлов, за вами пришли, - в голосе фрау Марты сочилась желчь.

За её спиной в коридоре, опираясь на лестничные перила, стояли два эсэсовца. Я даже не испугался, просто все эмоции, кобольды и головная боль исчезли, оставив холодную пустоту. Я как - бы наблюдал эту сцену со стороны, испытывая лёгкое восхищение оперативностью работы тайной полиции Рейха.

Эсэсовцы улыбались, их широкие, белозубые улыбки просто светились в утреннем сумраке коридора.

- Вот он, - торжественно провозгласила хозяйки пансиона. - Я всегда считала, что герр Михайлов опасен для общества.

- Фрау, я благодарен вам за содействие, но ваш комментарий сохраните при себе и возвращайтесь на своё место, - продолжая улыбаться, жёстко произнёс высокий эсэсовец.

- Оскар, пива нет, шнапса тоже, - я покосился на закатившуюся под стол пустую бутылку.

Высокий эсэсовец, а это был Оскар Штайн, мой товарищ по студенческим попойкам, которого я три года учил русскому языку, повернулся к своему напарнику:

- Что я говорил, он совсем не изменился.

Мы обменялись рукопожатиями и они зашли в мою комнату.

- А старушка не простая, уже два доноса на тебя написала, - всё ещё улыбаясь, сказал Оскар.

На фрау Марту было больно смотреть, в её глазах застыл ужас.

Закрыв дверь, я повернулся к своим гостям и спросил:

- Чем я обязан такому раннему визиту?

- Пётр, сперва я представлю своего коллегу - мой университетский друг, - указал на второго эсэсовца гауптштурмфюрер Пауль Вольф. - А визит не такой уж и ранний, уже восемь часов, - продолжил он подошел к радиоприёмнику и включил его.

В коридоре скрипнула половица.

- Пауль, проследи, пожалуйста, чтобы фрау Марта занималась только своими делами, - тихо произнёс Штайн, разглядывая висящий на стене над приёмником плакатик с предупреждением о запрете прослушивания вражеских радиостанций. На удивление, вчера уходя из комнаты, я вернул ручку настройки на частоту Берлина и сегодня радиоприёмник верноподданно засветился, но в эфире не было ничего, кроме треска помех. Подняв с пола бутылку, Оскар понюхал её и брезгливо сморщился, укоризненный взгляд был красноречивее любых слов:

- Наш законопослушный обыватель пьёт дешевый шнапс, хотя на вечеринке в его распоряжении были лучшие вина Европы.

- Что, о вчерашнем говорит уже пол-Берлина? - спросил я.

- Нет, но до некоторых слишком влиятельных ушей, слухи уже дошли, - он усмехнулся в ответ. - Кое-кто получил вчера слишком большую оплеуху и очень жаждет крови. Трогать аристократов и военных они боятся, поэтому мальчиком для битья выбраны мидовцы и персонально твоя скромная персона.

Оскар внимательно смотрел на меня:

- Мы предлагаем