— Ничего такого.

— Я слышала, что… — осекается на полуслове, словно боясь продолжить свою мысль.

Ну конечно. Все она слышала… как же неловко и до жути стыдно перед ней.

Что она вынужденно оказалась свидетельницей всего этого. Принимает участие в неразберихе в моей жизни.

Но хуже всего, видеть жалость в ее глазах и испытывать еще больше боли от осознания происходящего.

Я поджимаю губы.

— Я же сказала, ничего такого. По крайней мере, ничего нового я от него не узнала, — шумно выдыхаю, то и дело прокручивая в голове последние услышанные мною слова Эмре…

«Вы не должны были встретиться. Ты не должна была ее увидеть, Нихан. Никогда.»

Ну вот как можно их спокойно воспринять? Как можно теперь сидеть здесь, сложа руки и не думать обо всем этом? Уж лучше бы вообще молчал. Ничего не говорил.

Только хуже сделал.

Потому что вывод напрашивается один.

Он действительно не собирался мне ничего говорить.

Ни-че-го…

Сколько я должна была оставаться в неведении? Сколько порции лжи я должна была проглотить, чтобы узнать все? Чтобы открыть наконец свои глаза! Прозреть…

А если бы мы действительно никогда не встретились с Таисией? Что было бы тогда?

Я бы всю жизнь жила в бесконечном ожидании того, когда же мой муж начнет рассказывать о своем прошлом. Или же, просто витала бы в облаках, думая о том, что мой муж самый прекрасный, преданный и идеальный?

Наверное, второе…

И кажется теперь, я вижу, как выгляжу со стороны.

Глупая… До чего же я была глупа и слепа.

И я даже не знаю, что было бы лучше. Жить в постоянном подозрении, или же оставаться на постоянной основе в розовых очках, питаясь каждый день «пустыми» фразами?

— Садись за стол, Нихан. Я сейчас накрою, — прорывается голос подруги сквозь шум в ушах.

— Да я не голодна…

— Ты ничего не ела. Ты уверена, что в порядке?

— Все нормально… Я в порядке. В полном порядке.

Кажется, я до сих пор отчаянно убеждаю себя в этом. Именно убеждаю, чтобы окончательно не сойти с ума. Потому что на самом деле чувствую себя хуже некуда.

Но, что удивительно, слез больше нет. Я будто выплакала все этой ночью. Осушила этот океан до дна и теперь ощущаю только горечь.

Едкую. Болючую, парализующую меня и не дающую покоя.

Жаль, что с душевными терзаниями, так нельзя. Они скапливаются где-то в горле и все сидят… Сидят. Ждут своего выхода. А затем все равно, остаются в груди в виде кровоточащих осколков.

Как и воспоминания, которые никак не стереть.

— Ты обижаешься на меня, да? Ещё раз прости, — будто поняв непродолжительную паузу по своему.

— Айшен…

Она отрицательно мотает головой.

— Сейчас, я думаю, что наверное на подсознательном уровне, предполагала, что он найдет нас и хотела, чтобы вы все выяснили. Думала, так будет лучше. Просто я росла без отца и это было… Тяжело.

— Я понимаю, — сухо отвечаю ей.

Она осматривает меня с ног до головы и хмурится.

— Ты очень бледная, — выносит вердикт. — Я слышала, как ты плакала ночью. И тебя тошнило.

— Сейчас уже лучше.

— Давай все же позавтракаем? — предлагает она, кладя ладонь на плечо в дружественном жесте. — Теперь тебе нужно думать не только о себе. Ты же понимаешь? Нельзя быть столь эмоциональной и расторопной. Это я тебе, как медработник говорю. Это может повлиять и на ребенка. Ты же не хочешь лишиться и его? Как бы то ни было, но рождение малыша это счастье.

Я горько усмехаюсь и утыкаюсь взглядом в узорчатую скатерть.

— Это трудно принять. Просто морально и физически, я разбита.

— Ну ты же не собираешься от него избавляться? — она вскидывает бровь. — Это было бы глупо с твоей стороны.

— Глупо избавляться от ребенка, когда его отец обманывал тебя все это время? Ты пойми, Эмре мог все рассказать давным давно. У него было время. У нас оно было. А чего стоит медовый месяц! Мы же там просто целыми днями наслаждались друг другом и больше ничего. Но он не соизволил нужным говорить о прошлом со мной. А я… Я не настаивала. И это моя главная ошибка.

Она качает головой, явно не соглашаясь со мной, а затем отворачивается, принимаясь накладывать еду.

Я вдыхаю аромат, исходящий из тарелки. Божественно.

— Айшен, не нужно было столько готовить.

А у самой глаза разбегаются.

— Конечно нужно. Как я тебя голодной оставлю?

Подруга быстро накрывает на стол и садится рядом со мной.

— Нихан, знаешь, я хоть и не приверженица наших традиций, но все же считаю, что принимать такое решение стоит вместе с Эмре. Имею ввиду рождение ребенка. Потому что у нас за такое сильно осудят. Ты сама знаешь, что это грех. И вообще лучше все обдумай, прежде чем…

— Я не собираюсь идти на аборт, Айшен, — перебиваю ее мягко и зарываюсь пальцами в волосы. — Просто все это не вовремя, понимаешь?

Она выдыхает с облегчением.

— А разве бывает все вовремя? Когда моя мама забеременела, отец ушел от нее к своей любовнице. У мамы неоднократно была угроза выкидыша. Но она справилась. Потому что в какой-то момент взяла ответственность перед нами. Нерожденным ребенком и мной, естественно. Мне тогда двенадцать было. Я видела, как мама мучалась. Она его любила. А он… — подруга усмехается. — А он ее разлюбил. Нашел помоложе, поинтереснее. Оказывается, и такое бывает.

— Кстати, ты никогда не поднимала эту тему, — осторожно вставляю.

— Может быть потому что всё ещё болит? — мягко улыбается. — Я все помню. Все, как в первый раз.

— Вы потом никогда не встречались?

— Встретились конечно. Через семь с половиной лет, кажется. Может восемь. Но знаешь, за все это время, он ни разу не спросил, как мы? Как мама? Я нашла его сама. Зачем-то… Он выставил меня за дверь. Сказал, что его жене не нравится, когда в доме посторонние. И вообще не приемлет меня. Оказывается, он написал отказ от детей. Мама молчала. Ничего об этом не говорила. Видим травмировать не захотела.

— Что?! — возмущенно проговариваю я.

У меня просто нет слов. Какая дикость и неоправданная жестокость к своему родному ребенку.

Разве она этого заслужила?!

— Поэтому я знаю, каково это жить без отца. Это тяжело, да. Но выдержать можно все. Правда между этими двумя ситуациям есть колоссальная разница. Эмре пытается оправдаться. Ищет тебя. Вон всю ночь напролет искал… — цитирует его слова.

Я морщусь. Сейчас любые его действия вызывают лишь отвращение и злость.