В социологическом подходе представляет интерес анализ феномена экономического посредничества, особенно роли торговли, которая, как правило, в полиэтнических обществах имеет тенденцию контролироваться представителями какой-то из групп или выходцами из определенного региона. Это обычно вызывает недовольство со стороны остального населения, которое проецирует на торговцев свои негативные реакции через прямые и частые контакты. В целом, однако, соревновательность и конкуренция в сфере трудовых отношений и экономических взаимодействий далеко не всегда может быть названа в числе основных факторов крупных этнических конфликтов.

При объяснении причин этнонациональных конфликтов важное место занимает политологический подход, который выявляет роль элит, прежде всего интеллектуальных и политических, в мобилизации этнических чувств, усилении межэтнической напряженности и эскалации ее до уровня открытого конфликта. Именно вопросы о власти, о стремлении элитных групп к обладанию ею, о связи власти с материальным вознаграждением в форме обеспечения доступа к ресурсам и привилегиям являются ключевыми для понимания причин роста этнического национализма и конфликгности, в том числе и на территории бывшего Советского Союза.

За годы советского режима в бывших республиках СССР и в российских автономиях сложились многочисленные и очень образованные этнические элиты титульных национальностей. Начиная с политики «коренизации» 20-х гг. и вплоть до середины 80-х гг. действовала система преференций в сфере подготовки «национальных кадров» из республик во всех областях деятельности. Как только ослаб контроль Центра над национальными элитами и образовался вакуум власти, началась борьба за реальную власть и право контролировать политическую жизнь своих республик и автономий. Однако не стоит преувеличивать или целиком объяснять причину конфликтов только генерирующей и организующей ролью элит. Недостаточность этого подхода в том, что он не может в полной мере объяснить феномен массовой мобилизации и интенсивность эмоций участников межэтнических конфликтов, изначальную силу группового стремления к автономии, жертвенность, готовность перейти ради этого к самым жестоким методам насилия.

По-видимому, социально-психологический подход, выявляющий поведенческие механизмы этнических конфликтов, играет в этом плане гораздо более важную роль, чем представлялось раньше. Иррациональное восприятие той или иной этнической группой (а значит и принадлежащими к ней личностями) угрозы утратить самоценность является мощным средством их мобилизации в политической реальности, помогающим понять жесткость оформляющихся предубеждений, экстремизм этнических требований и достаточность мотивов для вовлечения в конфликт широких масс рядовых участников.

К ряду социально-психологических причин межэтнических конфликтов и национальных движений можно отнести и чувства утраты достоинства, пережитых «исторических несправедливостей».

На стыке социально-психологических и политологических подходов находится проблема групповой легитимности, связи коллективного самосознания и идентичности с фактом существования политического образования в форме сложившейся государственности. Со стороны этнических групп формулируется требование, а затем и политическая программа, что государство есть атрибут и гарант сохранения групповой целостности, а значит и то, что составляет государство (территория, институты власти и пр.), должно иметь национально-этнический характер. Аргументы в пользу такой формулы, как правило, берутся из истории со ссылками на те периоды, которые наиболее выгодно могут быть использованы для определения границ и статуса «национального» государства. Именно эти представления и основанная на них стратегия политической мобилизации заключают в себе огромную силу возможного массового этнического конфликта. Создание «национального» государства видится как гарантия от реальных или гипотетических угроз иноэтнического или просто чужого доминирования над физической и культурной средой обитания. Этот страх оказаться в подчинении может быть сильнее любых материальных расчетов, и, как реакция на него, возникает стремление к оформлению определенных символов своей групповой легитимности и защищенности. Такими символами чаще всего выступает территория. Анализ поведения государства, а точнее — его граждан в отношении территориальных вопросов часто поражает своей иррациональностью: государства более готовы терять своих собственных граждан в виде жертв насилия, чем делать территориальные уступки. Вообще же территориально-этнические притязания составляют около 2/3 всех национально-этнических конфликтов на территории бывших республик СССР. Это и требование изменения границ между национально-государственными образованиями, и требование перехода под новую государственную юрисдикцию целых национально-территориальных единиц (например возвращение Крымской автономии России и пр.), и стремление к созданию (или воссозданию) национальных образований (автономий или районов) — например немцев в Поволжье; это конфликты, связанные с репатриацией либо возвращением на свою историческую родину давно вытесненных с нее или репрессированных в годы сталинщины народов (немцы, крымские татары, турки-месхетинцы и пр.), с возвращением беженцев в свои оставленные дома (осетины, ингуши, чеченцы, русские и пр.).

Типология и стадиальность развертывания этноконфликтов

Наконец, важное значение для конкретизации анализа конфликтных ситуаций представляет учет стадии их развертывания и типа, ибо то и другое служит более точному описанию и оценке состояния и тенденций развития этно-конфликта и более целенаправленному поиску средств его урегулирования и разрешения. Так, типология этноконфликтов позволяет более точно и содержательно осмыслить как особенности их протекания, так и конкретные средства и способы их регулирования и разрешения. Ведь, к примеру, конфликты на почве этнотерриториальных притязаний обладают существенными отличиями по сравнению с конфликтами, связанными с борьбой сил сепаратизма и федерализма, автономии и централизма, а эти последние, в свою очередь, имеют качественные отличия от конфликтов, имеющих в своей основе выяснение статусного соотношения этносов.

Важно иметь в виду, что при значительном разнообразии объяснительных моделей конфликтов адекватность выбора концепции для исследования зависит именно от определения типа того конфликта, который мы собираемся изучить.

Провести классификацию этнонациональных конфликтов по одному основанию не представляется возможным в силу сложности самого объекта конфликта-этноса и причин, приводящих к этнонациональному столкновению или коллизии. Думается, что сочетание различных оснований для типологической характеристики этого рода конфликтов вполне обоснованно и плодотворно, поскольку позволяет шаг за шагом разблокировать и урегулировать конфликтные ситуации.

Прежде всего, многие этнонациональные конфликты можно назвать ложными из-за высокой составляющей эмоционального характера. Слишком высокая степень эмоциональной насыщенности затрудняет адекватное восприятие ситуации и противоположной стороны, рождая ложные образы и опасения, агрессивность и дегумани-зируя восприятие оппонентов.

Многие этнические конфликты можно смело обозначить и как замещенные конфликты, поскольку часто антагонизм интересов направлен на этническую группу, которая реально не является участником конфликта, а замещает какие-либо иные интересы и соображения. Так, часто «национальная карта» разыгрывается в борьбе этнополи-тических элит за передел постимперского наследия.

Учитывая, что в феномене нации особую конституирующую роль играют историко-культурные факторы, можно сказать, что межнациональные конфликты — это чаще всего конфликты культур как результат различного понимания, различного отношения к жизненным реалиям, их толкования.

И, наконец, при классификации этноконфликтов мы имеем дело с реальным конфликтом интересов — из-за неравного доступа различных этносов к ресурсам, неравного распределения объемов и полномочий власти и т.д.

Исследователями выделяются еще два принципа типологизации этнических конфликтов: один — по характеру