или какая-либо другая. Поиски ответа на него связаны с постановкой и обсуждением целого ряда других вопросов: где? Когда? В какой стране? В каких исторических условиях? Кто и как это воспринимает? Но, даже не ответив на них, можно утверждать: общество, в котором высока внутренняя неудовлетворенность, это общество, в котором высока вероятность политического конфликта.

Многое при этом зависит от взаимодействия и взаимообусловленности личности и политического конфликта.

Часто повторяющаяся, типичная и вместе с тем всегда уникально-своеобразная ситуация политического конфликта открывает возможность выявить инвариант, т. е. нечто повторяющееся и сохраняющееся в переживании индивидом этой коллизии. Этот инвариант не сводится к описанным уже в «Артхашастре» или макиавеллевском «Государе» политическим технологиям, правилам и приемам исполнения той или иной роли в конфликте. Не исчерпывается он также ни превращением человека в «субъективный», «человеческий» или любой иной «фактор», ни набором социально-психологических или каких-либо других черт, присущих личности.

Здесь мы встаем перед проблемой сущности человека как политического феномена, обладающего неотчуждаемыми и неизменно проявляющимися на протяжении едва ли не всей истории человечества характеристиками, обнаруживающимися в мире политики.

Как уже говорилось, политические конфликты являются предметом анализа на протяжении тысячелетий. В рамках различных традиций этого исследования ученые, начиная от Фукидида и кончая нашими современниками, связывают конфликт с биологической, социальной, психосоматической, производственно-классовой и т. д. детерминацией сущности человека. Представляется, что сейчас, в конце XX в., когда политические конфликты не только не уходят в прошлое, а, напротив, все чаще приобретают универсально-будничную форму, их изучение не может не связываться с пониманием политического конфликта- как неотъемлемого компонента формирования человека, процесса политической социализации личности.

Другими словами, политический конфликт — это не только выражение сущности человека, когда он участвует в системе властных, политических отношений, но и условие формирования самого политического человека. Это, в частности, следует и из того факта, что становление и эволюция политического человека неизбежно предполагают осознание (самосознание) его места во многоуровневой системе потенциально конфликтной оппозиции: «мы — они», «свои — чужие».

Какая бы конкретная причина ни вызвала политический конфликт — политика государства, отношения между различными этническими, конфессиональными или какими-либо другими группами населения, — он неизбежно вызывает требования к управляющим со стороны, по крайней мере, части управляемых: изменить цели, формы или способы осуществления власти. Иногда эти требования ограничиваются лишь устранением от власти политических деятелей, проводящих данный политический курс, а иногда затрагивают и всю политическую систему общества.

В условиях внутриполитического конфликта повышается вероятность смены политических лидеров — политиков, представляющих и ведущих тех, от чьего имени они принимают решения, В этих условиях утвердившиеся у власти политики вынуждены более или менее глубоко пересматривать или даже изменять проводимую ими политику, искать такой путь проведения преобразований, который позволил бы им сохранить и упрочить свое положение в системе власти. Поиски такого пути осложняются появлением или активизацией конкурирующих политиков, заявляющих, что они лучше и точнее знают и выражают интересы той или иной общественной группы. Учитывая, что и обществе всегда есть те, кого устраивает существующее положение и сохраняющие его политические деятели, конфликтная ситуация может обостряться. Сталкивающиеся интересы (а точнее стоящие за ними люди) могут нарушить существующий политический порядок, изменить установленный политический режим и даже разломать, совершив революционные преобразования, всю сложившуюся систему политических отношений.

Специалисты, изучающие различные стороны деятельности политических лидеров, согласны между собой в том, что лидерство — это та роль, исполнение которой в отношениях между людьми удается не в каждой ситуации, и что те, кто являются лидерами в одной ситуации, не обязательно будут ими в другой. Однако такого единодушия нет, когда речь заходит о том, какого именно лидера требует возникшая конфликтная ситуация.

Одни, вслед за М. Вебером, считают, что общество, переживающее серьезный кризис или политический конфликт, поражающий структуры власти, требует (и, как правило, получает) харизматического лидера. Таким лидером является тот, кто может внушить веру в свои почти (а иногда и без «почти») сверхчеловеческие качества, в то, что он обладает способностями, особенно высоко ценимыми в данном обществе. Его сторонники верят ему просто потому, что ОН САМ ЭТО СКАЗАЛ, и отвечают ему преданностью, доходящей до готовности к самопожертвованию.

Другие, например хорошо известный в нашей стране французский политолог Ж. Блондель, профессор Европейского института во Флоренции, считают, что подобная ситуация — необходимое, но недостаточное условие для появления харизматического лидера. В действительности, по их мнению, нет никаких определенных и ясных указаний на то, какие условия могут привести к появлению такого лидера. Приводимые ими данные говорят, что степень зависимости остроты переживаемой ситуации и появления харизматического лидера очень невелика. Отсюда их убеждение в том, что понятие «харизматическая власть», тесно связанное с «божественными» или «сверхчеловеческими» качествами ее носителя, не является удобным и практичным инструментом, с помощью которого можно было бы описать и проанализировать политические процессы в обществе, даже переживающем конфликтную, кризисную ситуацию.

Независимо от приверженности одной, другой или какой-либо третьей позиции, нельзя не заметить, что поведение сторон в конфликте, осуществление власти или ее смена в условиях конфликта не отделены каменной стеной от сложившейся в данном обществе политической традиции, тесно связаны с существующими там ценностями, типом политической культуры и стереотипами политического поведения. Другими словами: как живем, так и конфликтуем.

Пожалуй, лучше всего подтверждает это утверждение рассмотрение тех типовых ситуаций, которые возникают в ходе взаимодействия управляющих и управляемых. Специалисты по управлению различают «жесткие» ситуации, возникающие в условиях острого дефицита ресурсов или каких-либо вызовов, угрожающих системе и требующих заданной реакции, «средние» и «мягкие». Для двух последних характерно снижение остроты дефицита ресурсов, повышение степени свободы, независимости в действиях как управляющих, так и управляемых. Считается, что в «жесткой» ситуации наибольшую эффективность имеет авторитарный стиль руководства, в «средней» — демократический, коллегиальный, а в «мягкой» повышается эффективность авторитарного стиля.

Приняв установленное таким образом соответствие характера ситуации и стиля лидерства, А. С. Панарин, один из наиболее талантливых отечественных политологов, дает ему соответствующее объяснение. В «жесткой» ситуации лидеру необходимо выбрать главное и во имя этого пожертвовать всем остальным, включая роли чуткого коллеги, наставника, благожелательного советника и т. д. Авторитарный стиль лидерства предполагает повышенную готовность к достижению целей любой ценой, сосредоточение, централизацию и даже персонификацию власти, что в общем-то отвечает самому характеру «жесткой» ситуации. Зная, что эти ситуации оправдывают авторитаризм и суровые меры принуждения, лидеры авторитарного стиля склонны искусственно создавать их, поддерживая высокий уровень напряженности в том обществе или той социальной группе, где они действуют.

Наибольшая эффективность демократического стиля в «средней» ситуации объясняется тем, что он позволяет получить широкую поддержку различных людей