ритуала, пришел к выводу, что магия тут была не при чем. Пожалуй все дело в том что на клинке образовывался тонкий слой из чего-то содержащегося в крови и вряд ли это был свернувшийся белок или какие-нибудь подгоревшие частицы ДНК.

Нет, я конечно допускал, что дело именно в этом, но тогда, наверное, проще было бы окунуть стрелу в кровь пустотника и сразу стрелять, или набодяжить какой-нибудь клей или лак на основе этой крови, который конечно же быстро испортился бы, но зато хорошо держался бы на ноже. Если так не делали, значит пытались извлечь из крови что-то другое. Что не меняется в мертвом организме? Что остается точно таким же как и было?

Вся органика разлагается, каждая молекула белка разрушается, каждая спираль ДНК распадается. Все меняется. А вот неорганические вещества в организме — металлы которых в теле взрослого человека наверное штук сто всяких-разных, скорее всего, не меняют свою структуру и не важно мертв человек или жив.

Я конечно же не химик ни разу и не биолог, так что могу ошибаться конечно же, но эксперимент подобный провести надо. Почти уверен, что такое вот кустарное кровавое напыление на пуле не продержится — его сдерет в стволе, но попробовать то можно? Если сделать в пуле полость и наполнить ее кровью пустотника, пройдет ли она сквозь магический щит?

Я не знал, был почти уверен что нет, но на втором конце этой уверенности была другая — если извлечь металл из крови пустотника и отлить из него пулю, уж она то, сквозь магический щит должна пройти легко. Опять же надо экспериментировать, но сначала это железо надо было добыть…

— Ты не успеешь рыпнуться в кусты — пробубнил я под нос строки песенки — когда тебя уложат из обреза, на свете нет прекрасней красоты, Чем абстиненция морфинного генеза!

— Чего? — прервал меня генерал не поняв язык на котором я заговорил, видимо я перешел на великий и могучий.

— Нет, ничего — я посмотрел на плывущие за бортом облака и в голове как-то сама собой всплыла следующая строчка — Взгляните в небо, грязные скоты, Хотя бы раз, хотя б для интереса! На свете нет прекрасней красоты, Чем абстиненция морфинного генеза! Всего отрадней прыгнуть из окна, Отринув тьму, где мусор и блевота; Всей этой жизни красная цена — Одно мгновение свободного полета! В астрал вернутся детские черты, Из нашей крови выплавят железо; На свете нет прекрасней красоты, Чем абстиненция морфинного генеза…

Судя по лицам, никто не понял что я говорил. Хм, интересно, обычно мой синхронный переводчик в голове переводит все на лету… Подсознательно отследил прыжок мысли но не стал мешать мыслительному процессу катиться по новым рельсам.

Сколько железа в теле взрослого человека? Два грамма? Грамм? Полтора? Пол грамма? Сколько человек надо отжать и выпарить ради одной пули? В принципе, если взять за примерную точку отсчета, ну пусть будет пару грамм на шесть литров крови, то хорошую, полновесную пулю, для моего пистолета, который по сути был микромушкетом и калибр там весьма солидный, можно получить литров эдак из шестидесяти — семидесяти. Всего-то пропустить через мясорубку, пресс, центрифугу и испаритель десятка полтора человек, и пуля готова… Ну или слить по литру крови человек с семидесяти, слыхал это относительно безопасно. Создать под эту пулю магический пистолет не получится — она его просто растворит, как кислота, но моя промышленность уже выкатила вполне себе материальный ствол, плюс-минус такой же конструкции, как тот из которого в свое время Пушкина убили.

— Ваше высочество! — отвлек меня от моей кровавой математики испуганный возглас и я вынырнув из своих мыслей на поверхность, в бренный физический мир, огляделся, пытаясь сообразить в чем дело.

Источник беспокойства я нашел сразу: Линда, младшая из принцесс, усевшись на деревянный леер, с любопытством глядела вниз, болтая ногами, и это на высоте почти в километр.

— Ваше высочество, — снова обратился к ней генерал Тан, осторожно поднимаясь из-за стола, словно пытаясь не спугнуть принцессу неловким движением, — вы бы отошли от края.

— Хадс, когда вернемся, напомни что я хотел поговорить с тобой насчет крови — Я со вздохом последовал примеру генерала и тоже поднялся из-за стола, на шаг приблизившись к краю палубы.

— Зачем?

Линда ловко и изящно перебросила через фальшборт длинные ноги, равернувшись на широком леере. Полированная доска шириной в ладонь, не самое безопасное место для сидения, особенно когда от этой доски до земли — километр. Теперь Линда сидела спиной к пустоте, задорно поглядывала на нас и болтала ногами, демонстрируя, что лишних точек опоры у нее нет.

— Пожалуйста, вернитесь на борт.

— Формально, я все еще на борту, — усмехнулась девушка, и, уцепившись ногой за стойку леера, отклонилась назад, заставив Агату охнуть, а беднягу генерала едва ли не поседеть на глазах.

— Ну все, прекрати, — одернула ее старшая сестра, — хватит.

— Почему? — искренне удивилась младшая, — Я просто делаю то, что мне нравится. Мы с тобой из той категории людей, приказать которым может всего несколько человек в этом мире. Так зачем же ограничивать себя самим?

— Это глупость. Опасная.

— Ну и что? — снова улыбнулась младшая принцесса, — пусть глупость, но если хочется сделать какую-нибудь глупость? Почему нет?

— Ваше высочество, — вступил в дело я, — Если вы упадете и разобьетесь, боюсь ваша невинная шалость обернется дипломатическим скандалом, если не войной. Я не хочу отбиваться от атак империи на востоке, и атак вашего батюшки на западе.

— А я не хочу строить причинно следственные связи, — почти серьезно ответила она, — хочу просто что-то делать, без оглядки на далеко идущие последствия. Я живу моментом!

— Сколько она выпила? — свой вопрос я адресовал старшей, более, как мне показалось, сдержанной.

— Нисколько, — ответила та, — просто Линда у нас всегда была бунтаркой. Бунтовала против всего. Против времени отхода ко сну, невкусной каши, даже против горшка.

— Замолчи! — шикнула на сестру младшая принцесса, но старшая отразила удар ее же оружием.

— Почему? — рассмеялась она, — В конце концов есть ничтожно малое количество людей, могущих нам что-то запретить, разве нет? Зачем сдерживать себя самим? Так вот, Линду долго к горшку приучить не могли, но не потому что она не понимала, чего от нее хотят, а потому что она