– Хорошо. – Она посмотрела на Лопухова и вдруг подмигнула ему. – Я отвечу вам всем, но минут через десять. Сначала мы с Василием Иннокентьевичем зададим несколько вопросов Аньшину Станиславу, а потом…

– Аньшин? Станислав? Кто это такой?! – У мужчины задергались оба века. – Это кто еще такой, черт побери?! Он что – ее любовник?! Они были вместе, да?! Вы что-то от меня скрываете?!

– Наберитесь терпения, – посоветовала ему Татьяна примирительно. – Мы скоро…

Невзирая на поздний час и привычку к жестким нарам, Стас Аньшин не спал. Он сидел, привалившись спиной к обшарпанной стене следственного изолятора, согнув ноги в коленях, установив их прямо в ботинках на матрас, и смотрел в одну точку. На вошедших он даже не взглянул, поэтому, когда Татьяна заговорила, вздрогнул от неожиданности.

– Оп-па, да у вас теперь баба на дознании работает, гражданин начальник, – улыбнулся Стас не зло, впрочем, а вполне нормально, может быть, с усталостью. – Что, у мужиков мозги от водяры посохли, так?

– Скажите, Станислав, вы поругались с вашей женой, так? – повторила свой вопрос Татьяна. – Можете не отвечать, все и так понятно. Вы поругались, поэтому она одна ушла за елкой.

– Что еще? – Аньшин сплюнул прямо на матрас.

– Поэтому вы не сразу бросились ее искать. Вы злились и какое-то время сидели настырно дома. И забеспокоились, лишь когда ваша злость на нее испарилась. Так?

Аньшин крутанул наголо бритой головой, прищурился, глянул на Татьяну.

– Ишь, как вы все про нас знаете-то! Умные! Она, вон, тоже все утро орала, что она для меня пустое место, что если бы я ее любил, то повез бы на праздник в город. А откуда она знает-то, кто она для меня?! Может, этот дом да она – все, что у меня есть, и все, что мне в жизни надо. А она!..

– Вы сказали ей об этом? О том, что она – это все, что у вас есть?

– Нет, – мотнул головой Аньшин и добавил с тоскливой маетой: – Не успел. Она орала, орала, потом фуфайку надела, платком повязалась, от порога крикнула, что за елкой в лес пошла, и ушла.

– Ватник?! – ахнула Татьяна, распахнув широко глаза. – Она была одета в ватник и платок?!

– Да, и в валенках, а в чем еще за елками в лес идут, на каблуках, что ли, и в платье? – хмыкнул Аньшин. – А чего это, начальник, тебя это так всполошило?

– Дальше? Что было дальше, рассказывайте! – потребовала Татьяна, пропустив его вопрос.

– А что дальше? Ничего. Я сидел, сидел, решил к соседу заглянуть.

– К какому соседу? – напрягся сразу Лопухов.

Соседей Аньшина он всех знал и знал также доподлинно, что два ветхих старца откровенно презирали все, что располагалось, двигалось и дышало дальше их забора. Стаса они даже презирать не удосуживались, они его просто не видели.

– Да приехал там какой-то залетный фраер, чую, в бизнесе, наверное, крах у него либо с бабой пособачился, вот и решил Новый год в такой глуши встретить. Он вчера приходил знакомиться, я его наладил. Два старых пердуна его тоже вниманием обделили.

– Ну! Пошел ты к нему и что? Не тяни, что дальше? – прикрикнул на него Лопухов, немного раздосадованный тем, что пропустил незаконное вторжение чужака на подотчетную ему территорию.

– Да только зря я к нему ходил, – пожаловался Аньшин. – Бутылку взял, как положено, а только лишним оказался.

– С чего решил?

– Да стол он на двоих накрыл. Я зашел без стука, как обычно, а он перепугался с чего-то. Я-то поначалу подумал, может, моя к нему пожаловала. Че, мужик крутой, при тачке дорогой. Думаю, купилась. Даже забыковал поначалу.

– А потом что?

– Потом понял, что с бабой он, но не с моей. Я и успокоился, и ушел. Третий – он ведь лишний. Только, слышь, начальница, – Аньшин глянул серьезно на Татьяну, не подозревая, что та никакого отношения к службе в органах не имеет, – я не убивал свою-то. Не смог бы я! Поругаться, да, поругались. Но чтоб руку на нее поднять… Это не мое, Лопухов вон знает. Куда она могла подеваться-то, а?! Тоска вот здесь какая-то грызет, хоть вешайся.

Он с силой саданул крепким кулаком себя в грудь и уронил подбородок на коленки, подтянув их свободной рукой повыше.

Татьяна смотрела на серый матрас с грязными влажными пятнами от каблуков его ботинок, остро, до слез жалела этого мужика с такой его нескладной, глупой жизнью. Утешить-то ей его было нечем.

– Скажите, а вы видели женщину вашего соседа? – спросила она и ткнула коленкой Лопухова по ноге, пора было уходить.

– Нет, женщину не видел. Она на койке лежала, накрытая по самый нос. Замерзла, может.

– А… А на чем же она приехала-то? – начал наконец прозревать и Лопухов. – Сосед ведь не уезжал никуда?

– Нет вроде, тачка стояла, как и стояла.

– Ну! Он не уезжал. К вам в деревню тоже никто не приезжал, ты бы увидал?

– Конечно. Я, как злость-то схлынула – она ведь правильно все про меня сказала, – качнул подбородком Аньшин в сторону Татьяны, – так все прислушивался, все на крыльцо выходил, то на дорогу, то на лес глаза таращил. Никто не приезжал. И с вечера никого не было, я дрова колол и двор убирал от снега допоздна. У фраера света давно не было, когда я угомонился.

– Так откуда эта женщина взялась?

– С шоссе, откуда же еще-то, – пожал равнодушно Стас плечами, обтянутыми толстым свитером домашней грубой шерсти. – Я когда свою пошел искать, след как будто какой-то видал от шоссе к деревне по краю леса. Я по нему прошел, думал, моя туда пошлепала вместо того, чтобы за елкой-то. Но не было ее либо укатила снова…

– Что ему станем говорить?! – заговорщически зашептала Татьяна Васе в ухо, стоило дежурному запереть за ними дверь изолятора и отойти подальше. – Нельзя ему сразу вот так все рассказывать.

– С ума сошла, да? – Василий шумно сглотнул вязкую, как патока, слюну, разволновавшись от ее близости. – Как мы ему не скажем, она ведь жена ему!

– И что, что жена?! Тем более что жена! Сначала с ней надо поговорить, а потом уж… Ну что вы такое руками своими делаете, Василий Иннокентьевич? – смешливо возмутилась Татьяна, начав шлепать его ладоням. – Увидят еще!

– Тань, а может, ну его все, а? Мы вроде уже все сделали, что начальство велело, – взмолился Лопухов, семеня за ней длинным милицейским коридором. – Поехали домой, а! Там у нас курица с картошкой в духовке.

– И блинчики, – отозвалась она со вздохом.

– И блинчики! И шампанское у меня в холодильнике. А Новый год вот-вот наступит. Поехали, а?

Она осторожно выглянула из-за угла. Обнаружила, что там – перед дежуркой – по-прежнему стоят люди, и снова нырнула обратно.

– Они все там, Лопухов. Что делать станем? Рассказывать ничего