тридцатилетний возраст; обличенные в нечистой жизни, даже и прежде священства, не могли более приносить бескровную жертву, хотя сохраняли степень свою ради искреннего признания, равно как и диаконы, число коих определено было не более семи для каждого города, на память первых семи диаконов Иерусалимских.

Скоро нарушилось внешнее благосостояние Церкви в областях Лициния, вместе с союзом, который заключил он с Константином. Принужденный покориться силе оружия, обратил злобу свою на христиан; сперва запретил им крестить язычников и посещать отдаленные церкви, или соединяться на соборах; потом отнял сами церкви, предоставив им собираться для молитвы на открытом поле, и выгнал из палат своих всех исповедавших имя Христово. Наконец, сбросив с себя личину, явно потребовал от них жертвовать кумирам, и гнев его наипаче пал на епископов, как на руководителей паствы. Многие из них пострадали мученической смертью, и в числе их Василий Амасийский и Влас Севастийский. В том же городе Армении сорок благородных христианских воинов предпочли смерть отступничеству. Правитель области Агрикола, не в силах будучи убедить их лестию, выставил обнаженных в холодную зимнюю ночь на замерзшее озеро, и велел затопить на берегу баню, надеясь чувственным искушением одолеть их мужество. Они же молились только, чтобы никто из числа их не лишился венца, и когда один, одоленный немощью плоти, покусился идти в баню, тогда воин языческий, стоявший на страже, добровольно заступил место малодушного. Измученных холодом бросили в пламя, и огненной смертью отошли они к Господу.

Константин не хотел более переносить жестокостей соправителя; он вооружился против него на море и на суше; знамение креста предшествовало полкам, епископами сопровожаемым, а стан Лициния наполняли гаданиями жрецы язьгаеские. Последняя борьба язычества с христианством должна была решиться на полях Адрианополя, и знамение креста одолело. Лициний бежал в Византию и Никомидию, повсюду преследуемый победителем, который лишил его порфиры, сослал в Солун и там предал казни за новые смятения. Единодержавие сосредоточилось в руках Константина. Философы языческие хотели еще раз испытать нового властителя, когда с торжеством вступал в покоренную им Византию, и просили у него совещания о вере с епископом города св. Александром. Смиренный пастырь принял вызов и просил только избрать одного из среды философов для словопрения; тогда с верою сказал хотящему состязаться: «Во имя Господа Иисуса умолкни», и язычник онемел. Такова была сила духовная, вспомоществовавшая оружию Константина против идолов и сделавшая веру Христову господствующей по вселенной!

Едва утихла внешняя буря, опустошавшая Церковь избиением ее членов, но вместе и украшавшая ее подвигами мучеников, как новая ужаснейшая буря возникла внутри ее, тем более опасная, что зло проистекало из собственных недр, и враги тайные заменили явных. Египет, где с такою славою процвело Христианство на кострах мученических и в знаменитом училище, и во глубине пустынь, Египет сделался зародышем гибельной язвы, быстро заразившей почти все Церкви вселенной, с которою в течение двухсот лет боролись славнейшие святители. Арий увековечил свое позорное имя, смешав его с бедствиями Церкви, и заслужил достойную клятву, как виновник и глава неслыханной дотоле ереси.

Рожденный в Ливии, он придерживался несколько времени раскола Мелетия епископа, отлученного за беспорядки от Церкви св. Петром Александрийским, и хотя впоследствии был принят им в общение и даже поставлен в диаконы, но снова изгнан за то, что осуждал справедливую строгость его в отношении к виновному Мелетию. Бдительный пастырь, находясь уже в узах, предсказал наступающее смятение Церкви, ибо ему, в сонном видении, явился на жертвеннике светлый отрок Иисус, в нешвенном хитоне, разодранном от верху и до низу: «Господи, кто смел коснуться твоей одежды?» — воскликнул святитель. «Арий раздрал ее», — ответствовал Божественный Отрок и стал невидим. После мученической смерти св. Петра Ахилл, его преемник, простил Ария и посвятил в пресвитеры; но избрание Александра на кафедру Александрийскую возбудило в Арии зависть и негодование против нового пастыря, ибо он льстил себя надеждою заступить место умершего Ахилла, и будучи сам проповедником, начал осуждать учение Александра о единстве Св. Троицы, как будто потворствующее древней ереси Савеллия, который смешивал три Божественные Лица; он не убоялся даже громко преподавать новый дотоле догмат о различии существа Отчего с существом Сына, не признавая Его безначальным и соприсносущным Отцу, но только совершеннейшею из тварей, созданною прежде всех век и все создавшею волею Отца.

Много неопытных, из числа клириков и мирян, увлеклись лжеучением Ария, потому что строгая жизнь его, маститая старость и сладкое красноречие, мнимо основанное на словах Св. Писания, обольщали сердца. Архипастырь Египта старался сперва кротостью угасить раскол и на двух совещаниях тщетно обличал Ария; видя, однако же, что ересь его уже начинает распространяться из Александрии по окрестным городам, торжественно отлучил от церкви его и последователей, и грамотами известил о том первостепенных епископов Востока. Нам сохранилось письмо его к епископу Византии, св. Митрофану, в котором, обличая ересь ариан, отвергавших Божество Спасителя, и все их беззаконные действия для ее распространения, излагал чистое учение Церкви о Сыне Божием, основанное на словах евангелистов и собственном свидетельстве Христовом, который Сам Себя называл равным Отцу, дабы все чтили Сына, как чтут Отца, ибо Отец и Сын едино суть. Александр ясно показывал, как вселенская Церковь всегда неколебимо держалась этого основного догмата веры, без него не могла бы существовать ни одной минуты, и как еретики старались коварно подкопать этот краеугольный камень, выставляя только те места, где Спаситель смиренно говорит о Себе, по отношению Своего человечества и скрывая все ясные Его указания на Божество Свое и предвечное бытие в лоне Отца.

Однако же зло возрастало в Египте; уже два епископа, Секунд Пентапольский и Феона Мармарийский, приняли сторону Ария; престарелый Евсевий, вместе с ним учившийся некогда в Антиохии у мученика Лукиа-на и происками перешедший с кафедры Верита на престол Никомидии, где тогда пребывал двор царский, явно покровительствовал прежнему сотоварищу. Тогда Александр написал еще одно окружное, обличительное послание к епископам, подкрепленное всеми текстами Св. Писания, и повторил соборное отлучение против Ария и его последователей.

Арий, осужденный в Александрии, удалился в Палестину и просил защиты у Евсевия Никомидийского, сильного при дворе царском, обвинив своего пастыря в невежестве и несправедливом гонении. Он не постыдился даже написать письмо к епископу Александру и изложить ему все свое хульное учение о Господе Иисусе, созданном, а не рожденном от Отца и не предвечном, уверяя святого старца, что такие догматы почерпнул будто бы от прежних св. отцов и от него самого. Чтобы еще удобнее распространить ересь свою, Арий изложил в одном гимне