Он стоял на улице, словно призрак из прошлого, проникший в наше время. И был не в ритме современного города, он был вне времени, вне реальности, но ему, да и его хозяину, кажется тоже, было плевать. Он был воплощением мощи и таинства, который не мог оставить меня равнодушным.

— Запрыгивай, — молвил Виктор, неожиданно щёлкнув пультом от сигнализации данной машины.

Дверь машины отворилась с мягким щелчком, словно открывая дверь в другой мир. Я оказался в салоне, который был полной противоположностью суровому внешнему виду машины.

Салон оказался полностью кожаным, мягким и комфортным, словно оазис в пустыне. Кожа выглядела темно-коричневой, с легким блеском, будто старый коньяк. Она приятно пахла и давала ощущение роскоши и уютности. Вот где настоящая магия!

Но и это было не всё. Механическая коробка передач была выполнена в виде «классической» розочки поверх всего. Она выполнена из полированного хрома и блестела, словно драгоценный камень.

Кассетный магнитофон был встроен в корпус салона из красного дерева и носил скромное название «ПИОНЕР». Магнитофон был старым, но в нем была определенная прелесть и налёт ретро.

В самом же салоне было необычайно свежо, и почему-то пахло горной долиной и всем буйством ее трав. Этот аромат был сильным и удивительно реальным, словно я действительно находился в горной долине, а не в автомобиле.

Я с комфортом устроился на мягком сиденье, словно погружаясь в нежные объятия. Я терпеливо дождался Виктора, что, лаконично нажав на кнопку запуска двигателя, тут же оживил этого «монстра».

Дикий рёв мощного двигателя чуть не оглушил меня, но спустя пару секунд он уже почти ласково «мурчал» и рвался в бой и дальнюю дорогу. Это был звук свободы, звук приключения, звук жизни.

Виктор улыбнулся, его глаза заблестели от неподдельного азарта. Он выглядел человеком действия, человеком, который любил вызовы и приключения.

— Я угощу тебя лучшим кофе во всем регионе, — спокойно заявил шеф, его голос спокоен и звучит уверенно в своей правоте, словно он говорил о самом простом и естественном деле на свете, а не о путешествии бог знает куда. — Но нам придется скататься в Тигенхоф, — произнес он далее, называя населенный пункт на дойчский манер. — Тигенхоф... — протянул Виктор, вкушая это слово, ощущая в нем что-то манящее и неизвестное. — Поэтому приготовься, нас ждет путешествие, ибо кофе стоит того, чтобы бороться за него, — с нотками философа заметил он.

— Всегда готов! — желудок утвердительно согласился, явно поурчав для порядка.

— Тогда в путь! — провозгласил Виктор, его голос был полон оживления и энергии. Он посмотрел на руль, обтянутый кожей, словно на верного друга, готового к новому приключению. — Тигенхоф ждет, — добавил он, и в его глазах заиграл огонь авантюризма, огонь, который никогда не гас в его сердце.

Дорога от Данцига до Тигенхофа это не просто путешествием из точки А в точку Б, а погружение в живописный мир, где история и природа переплетались в гармоничном тандеме.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву, окрашивали дорогу в пестрый узор из света и тени. Словно затейница природа рисовала на асфальте живописную картину, где яркие пятна света чередовались с темными полосами лёгкой тени, создавая иллюзию движения и жизни. В воздухе пахло сосновой живицей и влажной землей. Этот аромат казался столь сильным и удивительно реальным, будто я действительно находился в глубине леса, а не в автомобиле. Он создавал ощущение спокойствия и гармонии, словно природа сама успокаивала мои нервы и заставляла забыть обо всех проблемах и беспокойствах.

Ветер шелестел листьями деревьев, создавая нежную мелодию, которая сопровождала нас в пути. Этот звук казался таким легким и приятным, будто шепот природы. Он создавал ощущение движения и жизни, словно сам лес шел вместе с нами, сопровождая нас в этом необыкновенном путешествии. И в этом ощущении свободы и единства с природой, я забыл о времени и пространстве. Я оставался просто частью этого мира, частью этого живописного полотна, которое раскручивалось перед моими глазами, полное красоты и таинства.

По обеим сторонам дороги раскинулись зеленые холмы, усыпанные цветами. Что покрыты ярким ковром из ромашек, васильков и маков, словно сама природа решила устроить праздник красок. Белые ромашки, как невинные звезды, рассыпались по холмам, а ярко-синие васильки создавали контраст, подчеркивая их нежность. Красные маки, напротив же, будто пламя, горели в зеленой траве, придавая холмам особый шарм и живость.

И вот мимо проносились золотые поля пшеницы, словно бесконечные волны, колышущиеся на ветру. Игривое солнце отражалось в их зернах, заставляя те блестеть и переливаться. Воздух наполнился сладким ароматом будущего хлеба, который щекотал ноздри и вызывал чувство умиротворения пусть и лишь в моих мечтах.

А за ними раскинулись темные леса, полные таинственных звуков и запахов. Густые кроны деревьев заслоняли солнце, создавая сумрак и тайну. Ветер шелестел листьями, создавая нежную мелодию, которая сопровождала нас в пути. В воздухе пахло смолой, грибами и сырой землей. И вот из глубины леса донесся щебет птицы, а затем прогрохотал громкий стук дятла, словно он стучал в дверь тайного мира, приглашая нас в свои владения. Дорога от Данцига до Тигенхофа была не просто путем, а погружением в сказку, где красота природы переплеталась с тайной и неизвестностью самой природы.

Вдали белели ветряные мельницы, что стояли как стражи прошедших времён. Они навеки застыли на вершинах холмов, их белые стены величественно отражали солнечные лучи, а длинные лопасти медленно вращались в легком ветре, будто вспоминающие о том, как они создавали жизнь в этих краях в далеком прошлом.

Каждая мельница как отдельная история, оживший фрагмент прошлого. Их деревянные корпуса, испещренные трещинами от времени, рассказывали о нелегкой жизни крестьян, которые создавали хлеб на этих землях веками. А лопасти, покрытые белой краской, украшались серебряными полосками от солнца, которое освещало их в дневное время.

Они стояли на вершинах холмов, храня спокойствие этих мест. Их плавное вращение завораживало, словно они погружали в транс всех, кто находился рядом. И в этом размеренном движении была своя особая мудрость — мудрость времени, которое не спешит, а течёт медленно и неумолимо.

Золотое море пшеницы. В лучах слепящего солнца и блеске былого. Колышется, как то самое море, в тиши. И шепчет сладкие песни, что полны отныне огня. Колосья, словно солнцем зияют.